Проснешься — и видишь, что праздника нетИ больше не будет. Начало седьмого,В окрестных домах зажигается свет,На ясенях клочья тумана седого,Детей непроснувшихся тащат в детсад,На улице грязно, в автобусе тесно,На поручнях граждане гроздью висят —Пускай продолжает, кому интересно.Тоскливое что-то творилось во сне,А что — не припомнить. Деревья, болота…Сначала полями, потом по МосквеВсе прятался где-то, бежал от кого-то,Но тщетно. И как-то уже все равно.Бредешь по окраине местности дачной,Никто не окликнет… Проснешься — темно,И ясно, что день впереди неудачныйИ жизнь никакая. Как будто, покаТы спал, — остальным, словно в актовом зале,На детской площадке, под сенью грибкаВелели собраться и все рассказали.А ты и проспал. И ведь помнил сквозь сон,Что надо проснуться, спуститься куда-то,Но поздно. Сменился сезон и фасон.Все прячут глаза и глядят виновато.Куда ни заходишь — повсюду чужак:У всех суета, перепалки, расходы,Сменились пароли… Вот, думаю, такИ кончились шестидесятые годы.Выходишь на улицу — там листопад,Орудуют метлами бойкие тетки,И тихая грусть возвращения в ад:Здорово, ну как там твои сковородки?Какие на осень котлы завезут?Каким кочегаром порадуешь новым?Ты знаешь, я как-то расслабился тут.И правда, нельзя же быть вечно готовым.Не власть поменяли, не танки ввели,А попросту кто-то увидел с балконаКленовые листья на фоне земли:Увидел и понял, что все непреклонноИ необратимо. Какой-то рычагСместился, и твердь, что вчера голубела,Провисла до крыши. Вот, думаю, такКончается время просвета, пробела,Короткого отпуска, талой воды:Запретный воздушный пузырь в монолите.Все, кончились танцы, пора за труды.Вы сами хотели, на нас не валите.Ну что же, попробуем! В новой поре,В промозглом пространстве всеобщей подмены,В облепленном листьями мокром дворе,В глубокой дыре, на краю Ойкумены,Под окнами цвета лежалого льда,Под небом оттенка дырявой рогожиПопробуем снова. Играй, что всегда:Все тише, все глуше, все строже — все то же.