Последнее время

Земную жизнь безропотно влача,
Я был обучен тщательно и строго,
Но память расторопнее врача

И, смею думать, милосердней Бога:
Стирает то, что чересчур болит.
Поэтому я помню так немного.

Но этот дом я помню. Замполит —
Иль как его зовут — военкомата,
С угрюмостью, которая сулит

Начало новой жизни, хрипловато
Командует раздеться. Наш призыв
Стоит напротив молодца с плаката

У стенки, перепуган и стыдлив.
Идет осмотр имущества. Одежду
Мы сняли, аккуратно разложив.

Майор следит, не спрятано ли между
Солдатских ягодиц и пальцев ног
Чего-нибудь запретного. Надежду

Оставь, сюда входящий. Вышел срок
Прощаниям с родными: нас отсюда
Везут на сборный пункт. «А ну, сынок,

Нагнись вперед! Открой рюкзак, паскуда!»
Рюкзак вчера упаковала мать.
На сборном пункте не случится чуда —

Три дня нас будут там мариновать,
А после расфасуют в карантины.
«Одеться — и во двор». Когда опять

Нас выпустят отсюда, миг единый
Я буду колебаться… Видит Бог,
Земную жизнь пройдя до середины —

И то я вспомню это: шаг, рывок —
И я, глядишь, в троллейбусе, который
Идет до дома… Впрочем, я не мог

Всерьез представить этого. Майоры
Не любят шуток. Я же с детских лет
Во сне боялся убегать от своры.

Держа в руке военный свой билет,
В котором беспристрастный медработник
Мне начертал: «Ограничений нет»,

Я оглянулся на ДК «Высотник»:
Шесть лет, помилуй Господи, назад
Наш класс сюда водили на субботник.

Троллейбус, грязноват и грузноват,
Проплыл проспектом — мимо овощного
И далее, куда глаза глядят

И провода велят… Теперь я снова —
Шесть лет, помилуй Господи, прошло!—
Опять в июле, и опять восьмого,

Здесь прохожу. И мне не тяжело
Нести домой пакет томатов мокрых
(Стоял с утра, досталось полкило).

Меня ничей не остановит окрик.
Сажусь в троллейбус. Тихо, как во сне,
ДК «Высотник» проплывает в окнах.

Немногое для счастья нужно мне.

1993 год

Брат