Последнее прощение

Эбенизер сел за стол и задумался о грядущем успехе. Он отправил в замок двух стрелков, которые якобы дезертировали, но на самом деле сохраняли верность ему. При первой же возможности они подожгут склад боеприпасов. Им был дан приказ сделать это, когда утром в лагере круглоголовых зазвучит труба, и Эбенизер молился, чтобы они поскорее осуществили этот план. Пусть все произойдет завтра! В напряженном ожидании он встретил сегодняшнее утро, молясь, чтобы в рядах врага произошел грандиозный взрыв, но рассвет не нарушил обычного порядка. Полковник Фуллер, присланный Гренвиллом Кони возглавить осаду вместо лорда Этелдина, высказал мнение, что, возможно, двух лазутчиков рассекретили и бросили в темницу. Эбенизер улыбнулся Фуллеру своей самой холодной улыбкой:

— Разве Господь не с ними?

Это был решающий аргумент. Полковнику Фуллеру нечего было возразить.

Эбенизер понял, в чем его сила, и сознание этого наполняло его таким же радостным возбуждением, как и пение псалмов. Даже полковник Фуллер, суровый, мрачный солдат, сражавшийся с мечом в правой руке и Библией в левой, относился к нему почтительно. Фуллер позволил Эбенизеру ответить на пришедшее из замка письмо с просьбой о перемирии, подобострастно согласился с продиктованным Эбенизером планом захвата. Эбенизер говорил властно, как сэр Гренвилл, и его требования, чтобы новая часть замка не пострадала и чтобы люди Фуллера не вмешивались в то, что он будет делать в поверженном замке, никто не стал оспаривать.

Эбенизер получил власть.

А назавтра, если Богу будет угодно, он получит и печать святого Матфея.

Завтра же, когда Сэмьюэла Скэммелла не будет в живых, Эбенизер станет законным владельцем печати святого Матфея, получателем денег, передаваемых сэром Гренвиллом, и мысль о размерах дохода наполняла его радостным возбуждением.

Он сумеет воспользоваться Договором. Из окна он смотрел на мельничный пруд, где утята деловито плыли за своей мамашей, и думал о своих планах. В Англии поднималась третья сила — сила, угрожавшая победить и короля и парламент. Эбенизер уже слышал поступь этой силы, слышал ее в сильных мужественных голосах юношей, которые молились и сражались с одинаковым усердием. Они ненавидели роялистов вместе с их королем, но и пресвитериан в парламенте ненавидели не меньше. Они сражались на стороне парламента, но Эбенизер знал, что после победы они никогда не согласятся, чтобы ими управлял парламент. Пресвитерианство превращало рай в лотерею, что было не по душе этим независимым пуританам.

Сэр Гренвилл поддерживал пресвитериан. Эбенизер этого делать не станет. Он подождет благоприятного момента, а потом резко и громогласно выступит в защиту требований простого солдата. Мечи и пушки были в руках простых солдат, а ведь священной Англию сделают именно меч и пушка. Договор же придаст Эбенизеру силу, которая заставит услышать его голос.

Для утренних событий все было подготовлено, когда бы они ни разыгрались. Люди, которых Эбенизер набрал в свою собственную роту, знали, что нужно делать. Сэмьюэл Скэммелл повиновался, хоть и неохотно, как подметил Эбенизер. Лучше других знали, чего от них ждут, Верный До Гроба Херви и его новая домоправительница Гудвайф Бэггерли. Все у них было отрепетировано, их действия приблизят день Господа.

Сэр Гренвилл не рассчитывал, что замок будет взят до конца месяца. И это хорошо. Завтра, под покровом дыма от организованного им взрыва, Эбенизеру хватит и нескольких секунд наедине с печатью. Он не мог бы сказать, к чему приведут эти мгновения, но знал, что должен подготовиться к тому моменту, когда ему потребуется уничтожить сэра Гренвилла, как сейчас он собирался уничтожить свою сестру и вообще всякого, кто угрожал процветанию рисовавшегося ему Божьего царствия в Англии. Он возвысил голос:

— Девочка!

Она вошла, на лице было написано жалкое стремление угодить.

Эбенизер захромал к кровати и лег.

— Запри двери.

Он закрыл глаза. Он их не откроет и не заговорит, пока они не закончат. Мозг его был заполнен слепящим великолепием мечты. В это время на Лэзенскую долину мягко опускалась темнота.

Глава 17

Милдред, кошечка Кэмпион, обычно будила свою хозяйку еще до зари, принимаясь разгуливать взад-вперед по одеялу, лизать ей лицо своим шершавым язычком, громко мурлыкать в ухо или тереться о шею мягким теплым мехом.

— Брысь, Милдред, уходи.

Любые слова котенок считал лаской и с удвоенной силой стремился растормошить Кэмпион.

— Уходи, Милдред. Еще слишком рано.

Но, проснувшись, Кэмпион поняла, что уже не ночь. Она услышала топот ног во дворе замка и поняла, что, как и каждое утро, гарнизон становится под ружье. Каждый солдат выходил на позиции по крайней мере за час до восхода солнца. Именно в это время Кэмпион нравилось вставать. Она погладила котенка по рыжей шерстке и прижала к себе.

— Может быть, я тебя больше не увижу. Да! Я должна уйти отсюда, Милдред.

Котенок замурлыкал еще громче.

— Тебе ведь безразлично, правда?