Последнее прощение

Между тем продолжались военные приготовления. Шкуры убитых животных относили на вымочку в известняковые карьеры. Потом их отскабливали, красили дубовой корой и пропитывали навозом. Самые ценные шкуры обрабатывали собачьим навозом. Раньше такая продукция шла на базар. Но в этом году о торговле в Лэзене думали мало. В этом году кожу в Лэзене изготовляли в оборонительных целях: шкуры варили, чтобы они задубели, а потом шили из них тяжелые куртки, которые могли иной раз спасти от удара мечом или от пули на излете.

Сэр Джордж ждал войну. Он наконец объявил о своих новых симпатиях. Зимовавший в Оксфорде король издал указ, повелевая парламенту собраться в университетском городе, и сэр Джордж ответил согласием. В том же письме он попросил короля предоставить незначительные силы для обороны и укрепления Лэзена и предупредил арендаторов и слуг, что им, возможно, тоже придется взяться за оружие и встать под знамена Лэзендеров. На флаге, который теперь реял над караульным помещением, было изображено окровавленное копье на зеленом фоне.

Было холодно и грязно, серые тучи иногда плыли так низко, что скрывали флаг и верхушку сторожевой башни. Деревья вдоль лэзенского ручья стояли голые и черные. Бывали дни, когда Кэмпион сидела в длинной галерее, смотрела на исчерченную косыми линиями дождя серо-черную долину и радовалась, что в трех огромных каминах пылает огонь, отбрасывая таинственные тени на язычески расписанный пляшущими божествами потолок леди Маргарет.

Хотя мать Тоби и хвасталась языческой лепниной, она пришла в ужас, узнав, что Кэмпион не прошла конфирмацию в англиканской церкви. Едва ли были основания удивляться этому. Мэтгью Слайз презирал епископов, поэтому в Уэрлаттонском приходе отказались от проводимой ими конфирмации, равно как и от других церковных обрядов. Преподобный Верный До Гроба Херви (таких людей из своего прошлого Кэмпион иногда вспоминала с содроганием) перестал совершать даже святое причастие, заменив его обрядом, который он именовал «Ужин Господа».

Леди Маргарет возмутилась:

— Ужин Господа! Смехотворно! Можно с таким же успехом устроить Завтрак Господа или Господний полуденный пирог с крольчатиной!

Она сама взялась за подготовку Кэмпион к конфирмации, заявив, что справится с задачей не хуже, чем мистер Перилли, лэзенскии викарий, и на занятиях сам собой зашел разговор о Боге и религии.

— Ты все слишком усложняешь, дитя. — Леди Маргарет неодобрительно тряхнула седой головой. — Бог — это добро, и все, что он творит, — добро. Вот и все.

— Все?

— Конечно! Ты что, серьезно думаешь, что он отправляет нас на землю, чтобы мы страдали? Если что-то доставляет тебе удовольствие, — это хорошо, это от Бога.

— А если кому-то от этого плохо?

— Не будь дерзкой. Я же тебя учу. Если кому-то от этого плохо — это от дьявола. — Леди Маргарет хмыкнула. — Сэр Гренвилл Кони — явно порождение дьявола, но подумай обо всем том радостном, что дал нам Господь. Хорошая еда, бег гончих, доброе дело, замужество, красивые платья, — она тараторила, уверенно перечисляя несказанные блага, даруемые Всевышним, — хорошие книги, музыка, подогретое вино, друзья, убийство врагов, уютный дом. Все это дары Господа, дитя, и мы должны возблагодарить его.

Кэмпион попыталась объяснить собственные страхи — страхи, порожденные ее воспитанием, когда жизнь изображалась как беспрерывная война с грехом, который якобы гнездится в каждом закоулке повседневной жизни. Леди Маргарет и слушать не желала.

— Ты утомляешь меня, дитя. Ты изображаешь Создателя чрезвычайно неприятным человеком, а я этого не потерплю.

Это было новое, непривычное для Кэмпион христианство. Христианство, которое не требовало мучительной борьбы и бесконечного самобичевания, которое воспринимало мир как дар Господа, исполненный его любви. Вера была очень проста и этим понравилась Кэмпион, потому что она устала от бесконечных пуританских словопрений о триединой природе Бога, о предопределении, об искуплении, от нескончаемых попыток доказать, что один человек «спасен», а другой нет. Вера леди Маргарет коренилась в бесхитростном убеждении, что замок Лэзен — это микрокосм Божьего мира, а сам Всевышний — некое подобие хозяина поместья, этакий небесный сэр Джордж Лэзендер.

— Милая моя Кэмпион, я вовсе не жду, чтобы арендаторы танцевали вокруг Джорджа и боготворили его! Тогда встанет вся работа! Конечно, при встрече они должны выказывать ему почтение. Мы рассчитываем, что в беде они обратятся за помощью к нам, и мы постараемся сделать все, что в наших силах. Но они не должны уповать только на своего хозяина и возносить к небу хвалу Джорджу. Да, чего-то они ждут и от нас, как, например, праздников в пахотный понедельник[5], на майский день[6], во время сбора урожая и на Рождество, но ведь и мы от этого получаем удовольствие! Наши арендаторы счастливы, а значит, и мы вместе с ними. Ну, почему, собственно, человек должен быть угрюмым, чтобы осчастливить Господа?