Последнее прощение

Но это не был религиозный символ древней власти. Этот символ был намного древнее Христа, он был ровесником самому человечеству. То была женщина с широко раскинутыми руками и раздвинутыми в стороны ногами. Голова откинута назад, бедра выпячены вперед. Хоть обнаженная фигурка и была миниатюрной, в ней чувствовалась страсть и желание отдаться. Сэр Гренвилл хихикнул:

— Отвратительно, правда?

Она бережно соединила обе половинки, скрыв обнаженную, томящуюся в любовном экстазе женщину.

— Моему отцу это бы не понравилось. Может быть, поэтому он свою и выкинул.

Он протянул короткую белую ручку, и Кэмпион неохотно уронила печать ему на ладонь.

— Так вы говорите, выкинул?

— Мы ее искали, сэр. Везде искали. И не нашли. Он устало указал ей рукой на стул.

— Садитесь.

Она повиновалась. Она гордилась собой. Ей, возможно, и не удалось добиться правды от сэра Гренвилла Кони, но она не попалась в расставленные им сети. Она не выдала, что нашла печать, и, хотя по-прежнему не знала, почему печати так важны, поняла, что этот богатый, влиятельный человек жаждет обладать ими.

Бережно и неспешно сэр Гренвилл спрятал печать святого Марка.

— Вы правы, мисс Слайз, говоря, что печать святого Матфея станет вашей в день вашего двадцатипятилетия. — Его левая рука опять начала свой неприметный путь. — В тот год истечет срок действия нашего Договора, наше соглашение перестанет существовать, и печати потеряют всякий смысл. Не считая, конечно, их ценности как таковых, что уже немало. — Он улыбнулся ей. — Я подумал, ведь печати такие красивые, что юной леди эти безделушки могут понравиться, вот я и убедил вашего отца подарить вам печать святого Матфея, когда она станет бесполезной. У него была одна дочь, и почему бы ей, подумал я, и не получить единственное украшение. Вашему отцу это не слишком понравилось, но он согласился, наверняка просто не желая перечить мне. Слишком хорошая вещица, чтобы выкидывать. Но, быть может, вы правы. Возможно, в порыве праведного гнева он расстался с печатью. Какая жалость. — Он пожал плечами. — Это все, ради чего вы ко мне приходили?

Это было не все, но она не сомневалась, что здесь ей правды не узнать. В новой накидке ей было жарко, а вид сверкающей реки за окнами вызвал у нее желание выбраться из дома Кони. Ей хотелось быть вместе с Тоби. Она собрала складки накидки в руку и кивнула:

— Это все, сэр.

— Любопытно, мисс Слайз, что вы проделали такой долгий путь из Уэрлаттона с целью задать мне столь простые вопросы. Да к тому же, как я вижу, вы еще не допили чай! Допивайте, дитя! Допивайте! Не волнуйтесь, вы скоро покинете этот дом.

Он улыбнулся, когда она снова примостилась на неудобном стуле. Она обратила внимание, что его рука перестала путешествовать к пирогу и обратно.

— Скажите, мисс Слайз, а вы не обручены с неким Сэмьюэлом Скэммеллом?

Она кивнула.

— Таково было желание вашего любимого батюшки, если не ошибаюсь? — спросил адвокат.

— Да, сэр.

Он уставился на нее, все еще улыбаясь:

— Скажите мне, Доркас… Ничего, что я называю вас Доркас?

— Ничего, сэр.

— Тогда скажите мне, Доркас, потому что мне очень хочется знать, — вы хотите замуж за мистера Скэммелла?

Она заколебалась, заметив, как впились в нее выпученные глаза, словно видящие ее насквозь, и не могла сообразить, будет ли какой-то вред, если она скажет правду. Она помрачнела.

— Нет, сэр.

— Вот как! — Он сделал вид, что удивился. — Странно, очень, очень странно. Я никогда не был женат, Доркас. Нет. Я посвятил свою жизнь суровой службе закону, суду лорд-канцлера, а в последнее время — и наверняка потому, что я не обременен женой, — меня просят присоединять свое скромное мнение к мнению тех, кто стоит у кормила власти. Как видите, я хорошо разбираюсь в законах и политике, но, боюсь, мало что понимаю в женитьбе. Вы не хотите замуж, Доркас? Или вы хотите, подобно мне, посвятить себя закону?

В ответ она медленно произнесла:

— Мне хочется замуж, сэр.

— Ах, вот что! — Он поднял руку, изображая изумление. — Понимаю, дело в мистере Скэммелле, да? Вы — как это вульгарно говорится — не влюблены?

— Я не люблю мистера Скэммелла, сэр.

— О, бедное дитя, бедное, бедное дитя. Вам хочется любви! Хочется, чтобы звезды светлым ковром расстилались у ваших ног, чтобы жизнь была усеяна цветами, хочется встретить родственную душу, жить в гармонии и достатке. Правильно? — Она не ответила, и он продолжил. — Вы, полагаю, ознакомились с брачным контрактом?

— Да, сэр.

— И вы все еще жаждете любви? Ах, ну да, конечно, вы же не юрист, как я. Да, действительно, я должен делить время между государственными советами и судом лорд-канцлера, но в моей стариковской голове еще сохранились некоторые обрывки полезных сведений в области закона. Мистер Скэммелл, я полагаю, подписал брачный контракт?

— Думаю, да, сэр.