Последнее приключение Хоттабыча

Костыльков с интересом взял в руки мяч, потряс его возле уха и, убедившись в том, что там действительно ничего не гремит, продолжил слушать объяснения друга.

– Теперь я перехожу к другому, не менее интересному предмету, тому самому кубу, который так заинтересовал твое внимание, – Хоттабыч взял куб и в этот момент стал похож на престидижитатора, готового раскрыть секрет своего самого гвоздевого фокуса. – Ты видишь перед собой самый мощный и самый необычный магнит в мире. А необычность его заключается в том, что его можно настраивать не только предметы из железа, но и любого другого вещества.

– Как это? – удивленно спросил Владимир Алексеевич, по опыту знавший, что магнитными свойствами обладают только изделия из железа.

– Понимаю твое недоумение, но именно в этом и заключена вся прелесть моего изобретения. Кубик возможно настроить таким образом, что он может реагировать избирательно. В одном случае это может быть свинец, в другом – медь, в третьем – титановый сплав. Вообще-то это изделие мы делали в рамках оборонного заказа.

– Интересно, – сказал Костыльков. – И мне ты, конечно же, не можешь сказать, для каких целей. Военная тайна?

– Вопрос во всех отношениях интересный, – Хоттабыч почесал макушку. – Ладно, тебе как другу я, пожалуй, скажу. Но только больше никому, понял.

– Могила, – клятвенно приложив руку к груди, сказал Владимир Алексеевич. – Твои слова умрут во мне.

– Достаточно, – махнул рукой Хоттабыч. – Допустим, что нам известно из какого материала наши враги делают свои ракеты и самолеты. В этом случае нам остается только настроить этот и многие другие подобные кубики на нужную частоту и разместить их на границах нашей страны. И все, оборонный щит готов. Ни один вражеский самолет или ракета не сможет вторгнуться в пределы нашей Родины. Или, скажем, другой вариант. Сидят наши солдаты в обороне, а противник по ним из пулеметов стреляет, да из пушек садит. Но все это хозяйство, выпущенное по траншеям, почему-то не летит туда, куда его послали, а уходит в совершенно другую сторону. Враги ничего не могут понять, стреляют еще интенсивнее, очень скоро понимают бесполезность своих усилий и немедленно сходят с ума. А все, оказывается очень просто: пули и снаряды летят в ту сторону, где спрятан кубик. Теперь понял? – Хоттабыч подбросил свое изобретение на ладошке. – Теперь о нашем случае. Сейчас я забросил в мяч горошину из очень редкого сплава и настроил на него кубик. Даю голову на отсечение, что на стадионе во время матча не будет ни одного предмета из такого же материала, а это значит, что мяч полетит только туда, куда необходимо нам.

– А куда нам необходимо? – с глупым видом спросил Костыльков, но тут же исправился. – А, понял! Этот кубик мы закопаем в воротах, а потом ударим по мячу и он «найдет» цель!

– Не всегда, свет моих очей, а только тогда, когда кто-то, сидящий на трибуне, воспользуется этим пультом, – Хоттабыч взял черный прямоугольник и нажал на нем одну из кнопок. На торце загорелась зеленая лампочка и тогда бывший джинн, а ныне научный работник, подхватил второй рукой мяч и легким движением бросил его в сторону от куба. Однако кожаная сфера, описав плавную дугу, ясно видимую даже простым глазом, пролетела и намертво приклеилась к магниту. Сохранив мяч в таком положении несколько секунд, Хоттабыч затем отпустил кнопку на пульте. Лампочка погасла и предметы «расклеились». Мяч запрыгал по полу, а у Владимира Алексеевича, хотя он и был готов к подобному повороту событий, нижняя челюсть заметно отвисла вниз.

– Здорово! – только и смог он выдавить из себя, и после небольшой паузы, за время которой Хоттабыч деловито собирал свою аппаратуру и ловил ускакавший мяч, добавил:

– Так выходит, что, владея такой техникой, вполне можно выходить с молодежной командой против сборной мира и надеяться на несомненную победу?

– Точно так, – смиренно сложив руки на груди, ответил Хоттабыч. – И не просто победу, а с крупным до неприличия счетом.

– Да… – протянул Костыльков, откинулся на спинку дивана и, глядя прямо в глаза другу, спросил:

– Выиграть, конечно, можно, это понятно и ежу, а вот как быть с, так сказать, моральным аспектом. Не кажется ли тебе, старый авантюрист, что подобные победы в спорте, мягко говоря, дурно попахивают?

Хоттабыч тут же обиделся, даже отвернулся в сторону и презрительно оттопырил нижнюю губу. Наконец, преодолев гордость, он повернулся к собеседнику и воскликнул: