Последнее приключение Флинкса

А что же получится из него? Перед Флинксом раскинулась целая вереница возможностей. Их было даже в избытке. И он не имел ни малейшего понятия, за которую из них схватиться.

К тому же его сейчас одолевали не одни только фундаментальные вопросы философии и морали. Все более вырастала, например, притягательная и щекотливая проблема взаимоотношений с противоположным полом. А так как последние четыре года Флинкс, главным образом был занят тем, как бы ему остаться в живых, то женщины оставались для него по большей части загадкой.

Впрочем, нет. Их у него было несколько. Давным-давно, еще на родном Мотыльке — прекрасная и сострадательная Лорен Уолдер. Ата Мун, личный пилот Максима Малайки. И еще несколько других, промелькнувших в его жизни подобно вспышкам голубого пламени, оставляя после себя воспоминания, сладким ядом отравлявшие душу и лишавшие покоя. Флинкс обнаружил, что его мучает вопрос, вспоминает ли о нем Лорен. Интересно, работает ли она все в том же отдаленном приюте для рыболовов или подалась куда-нибудь еще, может быть, даже в космические странствия. Она наверняка думает о нем, как о «парне из города».

Флинкс распрямил спину. Тогда он был совсем еще мальцом, к тому же ужасно застенчивым. Возможно, в нем и до сих пор сохранилось что-то мальчишеское, но вот застенчивости поубавилось. Да и внешне он уже далеко не подросток. И как раз это не давало ему покоя. Флинкс опасался любых изменений в своем организме, поскольку не мог с уверенностью сказать, являются ли они результатом естественного развития или же его противоестественного рождения.

Взять, например, рост. Флинкс выяснил, что для большинства молодых людей считается нормальным достичь предела роста к семнадцати-восемнадцати годам. Он же достиг своего предела к пятнадцати, а затем его рост будто заморозили. И вот теперь, совсем неожиданно и неизвестно, по какой причине, он за двенадцать месяцев вытянулся еще на девять сантиметров. И это, похоже, еще не предел. Совершенно внезапно он совершил прыжок от роста ниже среднего к росту выше среднего для мужчины. Это обстоятельство существенно повлияло на его собственное восприятие жизни и на то, как его воспринимают окружающие.

Проблема состояла в том, что ему теперь трудно было оставаться незаметным. Он все меньше ощущал себя подростком и все больше мужчиной. А когда ребенок превращается в мужчину, разве это не означает, что он должен иметь обо всем свое мнение? Но Флинкс обнаружил, что бывают случаи, когда он еще более оказывается сбитым с толку, нежели в шестнадцать лет, причем это касалось не одних только женщин.

Уж если кто и имел право на сумятицу в мыслях, так это Филип Линкс, урожденный Флинкс. Вот если бы речь шла о нормальном сознании в нормальной голове! Нет, уж лучше постоянно чувствовать себя сбитым с толку, чем испуганным. Ему пока что удавалось удерживать страх на задворках сознания, в самых темных его уголках. Он был не способен понять, что именно этот страх и эта сумятица в мыслях мешают его общению с представительницами противоположного пола. Он знал только то, что устал.

Вот если бы где-нибудь поблизости оказались Бран Дзе-Мэллори или же Трузензузекс, чтобы просветить его! Флинкс сильно тосковал по ним, гадая, куда их сейчас занесло, что они замышляют и какие загадки пытаются разгадать их на редкость прозорливые умы. Из того, что ему было известно, можно было достоверно предположить, что их уже нет в живых. При этой мысли Флинкс содрогнулся.

Нет, невозможно. Эти двое бессмертны. Каждый из них — исполин, чьи дух и природный ум слились в прочнейший сплав, составные части которого дополняли и усиливали друг друга в неразрывном единстве.

«Они имеют право жить, как им хочется, — сказал он себе в тысячный раз, — каждый из них хозяин своей судьбы».

Разве можно требовать от них, чтобы они выкраивали время на обучение какого-то странного юнца не от мира сего, пусть даже показавшегося им забавным.

Привыкший с детства полагаться на самого себя, Флинкс, став взрослым, разумеется, мог действовать только так. Кому, как не ему самому придется искать ответы на вопросы? И кто сказал, что он не справится? Уж ему-то прекрасно известно, что в некоторых вещах он превзошел остальных.

«А они неплохо смоделировали меня, эти врачи-пренатологи», — с горечью подумал он.

Горстка самонадеянных мужчин и женщин, для которых ДНК была не более, чем игрушкой. Чего, собственно, они надеялись достичь, создавая его и еще несколько его собратьев по экспериментам с зародышами? Интересно, стали бы они сейчас гордиться им или же их постигло бы разочарование, как это бывало в большинстве случаев? А может быть, он вызвал бы в них одно лишь голое любопытство, не затронув никаких душевных струн?

Все подобные размышления носили чисто умозрительный характер. Ведь его создатели были либо мертвы, либо подверглись удалению памяти.