Последнее приключение

Поверх конских голов они смотрели на дорогу. Лента дороги рассекала буро-зеленый массив леса. Впереди, как натянутый парус, синело небо. Его рассекало алой полосой древко копья, примкнутого к правому стремени сеньора де Фаньеса и снова равномерно покачивавшегося в движении медленно, когда кони шли шагом, быстро, когда трусили рысцой. Слева по отлогому холму поднимались заросли молодняка, за ними луг, живые изгороди, а там и островерхие кровли, дома, селение.

Завернули они и в город, который видели прежде на горизонте, и остановились в нем на ночлег. В ратуше, где как раз устраивалось празднество, сеньора де Фаньеса и его пажа приняли радушно и с почестями, когда они появились в танцевальной зале. Там бургомистр поднес Родриго кубок почета, серебряный и такой вместительный, что он скорее походил на небольшой бочонок. Поэтому Родриго, не будучи в состоянии его осилить, передал кубок Патрику, стоявшему позади него слева в праздничном камзоле цветов сеньора. Маленький англичанин обеими руками поднял кубок, и в нем совсем исчезло его серьезное лицо. Дамы и девушки города, до сих пор украдкой разглядывавшие сеньора де Фаньеса, обратили умиленные взоры на пажа, и все наперебой стали расхваливать безупречные манеры будущего рыцаря, столь очевидные вопреки даже тому, что ему пришлось поднести к своему ясному личику серебряный бочонок. Все, похоже, сразу в пего влюбились. А тут еще сеньор Рун рассказал, что Патрику перейдет по наследству на его английской родине большое графство - владение, в котором наберется несколько таких городков, как этот.

В зале коричневых тонов, где сверкали багрянцем и золотом наряды гостей, запели трубы, и сеньор Руй вступил в хоровод юных горожанок, а Патрик прислуживал прекрасным женам горожан, и они в конце концов начали прижимать его к сердцу и даже целовали. Но он хранил достоинство и серьезность и постоянно искал глазами своего сеньора.

И опять побежала перед всадниками дорога, и снова, равномерно покачиваясь, вонзалось алое древко копья в голубое небо, высоко вздымавшееся над ними, полное белых облаков, как знамен. Вставало селение за поворотом дороги, высилась крепость над холмами.

Всякий раз, как они подъезжали к перекрестку, сеньор Руй выбирал дорогу, ведшую влево, и Патрик скоро смекнул, что так они, отклонившись вначале, чтобы завернуть в город, все вернее приближались к краю высоких лесов.

Когда они ехали по плоской мшистой низине, поросшей одинокими деревьями, сеньор Руй прервал долгое молчание и спросил:

- Ты умеешь, Патрик, обращаться с луком и стрелами?

- Да, сеньор. У нас дома это всякий умеет.

- Видишь вон там тоненькое дерево? - спросил Родриго, а потом, повернувшись к слугам, скомандовал: - Стрелы и лук для молодого сеньора! А ну - целься!

Патрик взял ужо натянутый лук и приладил стрелу к тетиве. Потом, оттягивая тетиву, быстро прицелился. Стрела просвистела и с гулким хлопком ударила в ствол. Один из стремянных спешился, побежал к дереву и, расшатав стрелу с помощью кинжала, извлек ее из ствола. Осмотрев острие и найдя его непогнувшимся и неповрежденным, он бросил стрелу в колчан у седла и ослабил тетиву.

- Ты хорошо стреляешь, - серьезно сказал сеньор Руй, - мы поручим тебе стрелять в птиц.

- Вот это будет здорово! - воскликнул Патрик. - У нас дома луки другие, не такие, как этот, из которого я стрелял.

- А как же выглядят ваши? - спросил сеньор.

- Они шести футов в длину и на концах не изогнутые, а прямые. На каждом конце по рогу - верхний побольше, нижний поменьше.

- Но ведь из таких не выстрелишь, сидя в седле.

- Нет, - ответил Патрик. - Наши стрелки и сражаются стоя. Давным-давно они в одной великой битве победили даже рыцарей французского короля.

- Да, - задумчиво произнес испанец, - в битве при Креси. В тот день на стороне французских сеньоров очень храбро сражался один рыцарь - слепой. Он погиб. Этот рыцарь был королем.

- Королем! - воскликнул Патрик. - А какой страны?

- Богемии.

- Это отсюда далеко...

- Да. Его звали король Иоганн. Сын его нынче носит императорскую корону.

Патрик, казалось, онемел от изумления.

- Как велик мир! - тихо сказал он после минутного молчания.

- Да, велик, - улыбнувшись, ответил сеньор Руй и посмотрел вдаль на ленту дороги.

Уже через несколько дней Патрику стало казаться, что он ничего другого в своей жизни не делал, кроме как ехал на коне в беспредельную даль, и что так оно теперь и будет всегда. Покачивающаяся голова лошади, светлая дорога, голубой горизонт и все время меняющийся ландшафт - то холм за холмом, то лес, то гора, то равнина проплывали друг за другом, по обе стороны - все это стало для его глаз как привычное ложе, на котором можно даже и вздремнуть, не смежая век. Волнение, которое он, как и полагается в его возрасте, нередко испытывал, теперь как будто улеглось, оттого что сам он находился в непрестанном движении. Ничто не омрачало их спокойствия. Сеньор Руй ехал с ощущением человека, устроившего все позади себя наилучшим образом. Там, в Монтефале, каждый сидел теперь при своей доле, как едок за столом при своей тарелке.