Последнее приключение

- Да, и я рассказал, как его разнюхали собаки.

- Тем самым было доказано, что я не лгал. До этого, однако, она хотела принудить вас солгать, оттого и подбросила вам, как приманку, лестное предположение, будто это вы похитили украшение у дракона. Поймите меня правильно: кто решится осудить человека, который, добиваясь благосклонности женщины, уступил бы этой маленькой слабости? Ведь тут даже не требовалось громогласного хвастовства. Достаточно было лишь не возразить, промолчать, а это как раз, если вспомнить мудрость наших предков, и есть знак согласия. Не поймите меня превратно, сеньор Гамурет, и не подумайте, что я оправдываю тщеславие, но, право, поймать человека после таких тяжелых испытаний на столь ничтожной, пустячной слабости невелика хитрость, и она могла бы удаться даже с наидостойнейшим человеком. С вами она не удалась. Но поверьте мне, стоило герцогине вас на этом подловить - о, тогда бы уж она вас не пощадила!

- Да, да, - медленно и раздумчиво проговорил Фронауэр, - эту странность в повадках нашей милостивой госпожи я тоже сразу учуял, хоть и не так ясно. Нет, под такой сенью я не хотел бы приклонять главу. Надо быть совсем зеленым юнцом, чтобы молча, да еще и с восторженным благоговением сносить все это.

- Верно сказано! - заметил сеньор Руй.

- Теперь я и другое понял, - продолжал Фронауэр, вдруг заливаясь хохотом, - то, что я заметил на стихотворном турнире. Помните, в первые дни после моего приезда нам их чуть ли не ежедневно устраивали. То было вовсе не настоящее стихотворство, каким, по рыцарскому обычаю, увлекаются на моей родине и в коем вы, сеньор Руй, как я вижу, знаете толк. Куда там! Все эти стишки и куплетики, за немногими исключениями, были пустым умничаньем, все с подковыркой. А мне это не по нутру! И вот я припоминаю теперь одну строчку герцогини, из ее блазона - так ведь, кажется, называются эти песни у французов. Она пела ее под лютню, играть на которой ее научил сеньор Говен. А строчка была примерно такая: "Умнее, чем на вид, а оттого и скромен" или что-то в этом роде. Она мне еще тогда улыбнулась и слегка надула губки. Теперь-то я понимаю, что это была стрела в мою кольчугу. Она решила, что я раскусил ее хитрость и держусь начеку, "а оттого и скромен". Но мне-то думается, что я тогда был много глупее, чем на вид.

- А может быть, она решила, что вы уже успели обо всем поговорить со мной, - вставил сеньор Руй.

- Ну, пускай что хочет, то и решает, - сказал Фронауэр, - я собираю котомку, как говорят на моей родине.

- А теперь, сеньор Гамурет, - сказал испанец, после того как пажи снова наполнили кубки, - я хотел бы еще кое о чем доверительно с вами побеседовать.

- Говорите как на духу, за мной дело не станет! - воскликнул Фронауэр и поставил кубок на стол.

- Есть тут одно бедное сердце, которое совсем исстрадалось по нашей милостивой госпоже. Нам-то, похоже, этого не понять, но это так. Если вы выходите из игры, бедняге можно было бы помочь.

- А Лидуана?

- Последуй предложение с вашей стороны, она, возможно, разумно и даже слишком разумно рассудила бы в пользу более мужественного вида, более высокого звания, более зрелого возраста. Но тоже вполсердца - вот как и вы, - хотя означенной половиной сердца наша милостивая госпожа, как мне кажется, умеет управлять уверенно и ловко. Мне такого даром не нужно. Но если кто-то другой убежден, что от этого зависит его жизнь или смерть, я охотно готов прийти на помощь, если это в моих силах.

- В старые времена, - медленно и раздумчиво проговорил Фронауэр, кое-где люди верили, что в новом доме счастливо живется тогда, когда в основании его замурован живой человек, и по большей части для этой цели приносились в жертву бедные пленники. Но что до меня, я не хотел бы жить над заживо погребенным сердцем. Однако скажите: кто он?

- Сеньор Говен.

- Сеньор Говен! - воскликнул Фронауэр, и какое-то растроганное выражение появилось на его лице. - Вот уж чего не заметил так не заметил. Видно, крепко пришлось юному рыцарю стискивать зубы; а может, Гамурет и в самом деле много глупее, чем на вид.

- Он держал себя в руках, это было похвально и нелегко.

- Еще бы! Но скажите, сеньор Руй, может ли он надеяться?

- Мне кажется, сейчас для него настал самый подходящий момент просить ее руки. Поскольку мы оба все еще медлим, она решится.

- И тот, кто любит всем сердцем, получит полсердца взамен.

Они помолчали некоторое время. Фронауэр поднялся, прошел снова под аркой из листвы и цветов и встал на фоне голубого неба, там, где незадолго до того стояли они оба.

- Тогда у меня к вам есть просьба, сеньор Руй, - сказал он после паузы.

- Считайте, что она уже выполнена, - по рыцарскому обычаю, ответил испанец, все еще сидя на оттоманке.

- Не согласились бы вы вместе со мной просить руки нашей милостивой госпожи для юного рыцаря? Вы знаете, что по ритуалу тут надобны двое. Не сделать ли нам это безотлагательно, сразу и тем самым покончить со всеми сомнениями и восстановить мир и спокойствие при Монтефальском дворе?