Последнее отступление

Всполошенные выстрелами, белые залегли за насыпью и открыли по лесу огонь. Но Паромон, Нина и вся «инвалидная команда» успели спуститься в глубокое ущелье и стали быстро подниматься вверх. Долго они шли лесом вдали от железнодорожного полотна. Ночью набрели на небольшую деревеньку, постучали в крайнюю избу. Старик крестьянин открыл окно и замахал на них руками:

— Уходите, уходите. Кругом белые. Разыскивают ваших и расстреливают. Нету нигде теперь Советской власти.

Старик подал им большую ковригу ржаного хлеба и захлопнул окно.

Снова ушли в лес. Посовещавшись, решили разойтись и пробираться в родные места по одному. На другой день Парамон и Нина остались в тайге одни. У них была берданка и три патрона.

Тропинка вела их из пади в падь. Казалось, ей не будет конца. Ноги подкашивались от усталости, от недоедания сосало в желудке. Нина на ходу срывала кисти ярко-красной, прозрачной костяники, разжевывала, не чувствуя вкуса, выплевывала твердые, как дробь, косточки. Шли сосновым редколесьем, через светлые поляны, пробирались сквозь колючий боярышник, а в голове вертелось одно: «Все пропало, все, все».

Вечерело, когда они подошли к горной речушке с прозрачной и холодной водой. Берега ее густо заросли голубичником. Ягоды на кустах было так много, что берега казались укрытыми большим дымчато-голубым покрывалом.

Спускаясь вниз по речке, они набрели на след телеги. Скоро начали попадаться свежесрубленные деревья. Прошли еще немного, и увидели стреноженных лошадей. Парамон прибавил шагу, Нина едва поспевала за ним.

Совершенно неожиданно из кустов раздался окрик:

— Руки вверх!

Парамон и Нина застыли на месте.

— Руки вверх, вам говорят!

Пришлось подчиниться. Из кустов с винтовкой в руках вылез бородатый мужик. Держа кавалерийский карабин на изготовку, он зашел им за спину и тогда только спросил:

— Кто такие будете?

Не зная, с кем они имеют дело, Парамон и Нина не стали отвечать. Мужик провел их шагов сто, и они увидели на поляне что-то вроде цыганского табора. Стояли телеги, палатки, в беспорядке лежал всякий скарб, посредине поляны горел огонь. В стороне несколько человек стучали топорами.

Увидев Парамона и Нину, люди бросили работу. С любопытством и настороженностью рассматривали их.

— Э, да это Каргапольцев, кажется. — Высокий человек в черной косоворотке, перехваченной витым поясом, подошел к Парамону, протянул руку.

Начались взаимные расспросы. Нина в разговоре не участвовала. Вытянув натруженные ноги, она сидела на бревне и слушала. Из разговора она поняла, что высокий работал раньше в Верхнеудинском Совете. Его оставили в тылу врага подготовить базу для партизанского отряда. Узнала она и более важное. Советская власть еще держится в Троицкосавске. Главные силы белых туда не подошли, а мелкие отряды сдерживают красногвардейцы.

Нина повеселела. Значит, не все потеряно Борьба идет. И тут она впервые за дни скитаний в тайге вспомнила об Артеме, об отце. Что с ними? Где они? Может быть, так же бродят по тайге, спасаясь от врагов.

Два дня прожили в этом таборе. Отдохнули, набрались сил и тронулись дальше. Парамон хотел было остаться в отряде, но Нина уговорила идти в Шоролгай. Им посоветовали идти на Троицкосавск, а уж оттуда добираться до дому. Путь этот был хотя и длинный, зато более безопасный.

До Троицкосавска дошли без особых осложнений. В этот же день нашли Цыремпила Ранжурова. Он им сообщил, что ночью Совет уходит из города. Отряд анархиста Лаврова, бежав с фронта, успел и здесь сделать свое гнусное дело: анархисты разоружили большую часть красногвардейцев.

Едва стемнело, Ранжуров вывел Нину и Парамона из города. Ночь была темная, небо заволокли черные тучи, трусил редкий, мелкий дождик. Ранжуров вел их по степи, без дороги, непонятно как определяя направление. В темноте лица его не было видно, но голос звучал неторопливо, уверенно…

— Старого им не вернуть, нет, — говорил он о белых, — жалко только, что много крови людской прольется, пока отстоим революцию.

Около полуночи подошли к улусу. Ранжуров постучался в низенькую кособокую юрту. Хозяин впустил всех троих, зажег свет.

— Принимай, Бадма, гостей, — сказал Ранжуров.

Бадма тихо проговорил:

— В улусе цаган цагда.[17] Тебя ищут. Сам Доржитаров с ними.

— Ф-ю-ить! — присвистнул Ранжуров. — Уже рыщут. Дело худо. Ночевать здесь не придется. Седлай, Бадма, коней, проводишь их до Шоролгая. Днем будете отдыхать, а ночью ехать. Мне тоже лошадь приведи.

— А вы с нами не поедете, Цыремпил Цыремпилович? — спросила Нина.

Ранжуров покачал головой.

— Не могу. У меня сейчас здесь дел по горло. Враги наши не спят. Видите, уже и цаган цагду собрали. Мы тоже спать не будем, скоро наша улан цагда[18] возьмется за клинки.

Бадма привел и заседлал четырех лошадей. Ранжуров вынул из кармана револьвер, осмотрел его и сунул за пояс. Из брезентовой сумки переложил в карманы две гранаты.

— Поехали. Я вас провожу за улус.

От юрты Бадмы поскакали рысью. Парамон держался рядом с Ниной.

Нина в душе тысячу раз благодарила Артема за то, что научил ее держаться в седле, иначе в кромешной тьме она не смогла бы ехать.