Последнее небо

Работал только один двигатель из четырех. Модуль должен был не садиться, пусть и очень быстро, он падать должен был, закручиваясь вокруг своей оси, однако Тихий каким-то чудом вел машину ровно, вовремя гася вращение, предупреждая судорожные рывки.

Айрат сидел в своем кресле, уронив голову на грудь. Жив он или умер уже, со стороны было непонятно. Тихий знал наверное, но Тихого боялись отвлекать. Те, кто сидел ближе к нему, завороженно смотрели на скользящие по многочисленным кнопкам и рычагам тонкие пальцы. Те, кто сидел дальше, паниковали. Пока молча.

Поверхность планеты становилась все ближе. Слишком быстро снижался модуль. Слишком… И только мелькнувшие недавно совсем рядом пылающие обломки чего-то невероятно огромного подсказали, что снижение еще не стало падением. Еще не…

Машина вздрогнула. Застонала. Вздрогнула снова. И снижение замедлилось. В первые секунды показалось, что модуль и вовсе завис между землей и небом. Тихий глубоко вздохнул.

– Садиться будем, где придется, – сообщил он в пространство. – Я сбросил все лишнее. В том числе и складской отсек. Потом найдем. Кстати, посадка будет жесткой.

Жесткая посадка на зеленую и голубую, неприятно чужую, надо полагать твердую… Облаков уже не было видно. Модуль миновал их, и сейчас Тихий направлял его прямо в зеленое море внизу. Все, что не было зеленым, было голубым, а садиться в неизвестные воды, даже в машине, рассчитанной на приводнение, неразумно. Потому что опасно. Глядя на медленно надвигающиеся верхушки деревьев, Азат потихоньку успокаивался. Что бы ни произошло, все живы. То есть живы двадцать человек из почти девяноста. Но тут уж ничего не попишешь: один десантный модуль рассчитан на один взвод.

Он осторожно шевельнулся. И удивился тому, как, оказывается, затекло все тело. Стараясь двигаться как можно естественнее, потянулся к своему рюкзаку, проверил, надежно ли тот закреплен, включил портативную камеру. Прелестная игрушка. Крайне удобная в ситуациях, когда съемки нежелательны для всех, кроме журналиста. Кое-кто считает эти крохотные камеры баловством, но даже профессиональные операторы отдают им должное. Качеством съемки, при условии, разумеется, что снимает человек, знающий, как это делать, мини-камеры немногим уступают «большим», ТВ-шным. И в местах, откуда «больших» телевизионщиков гонят взашей, махонькие глазки, спрятанные в дужках очков, в роскошных булавках для галстуков, в изящных бутоньерках, а то и в сложных дамских прическах, продолжают внимательно следить за тем, что скрыто от бдительных очей профессиональных камер.

Разумеется, есть места, где любая аппаратура обнаруживается на раз. Но есть и умельцы, которые знают, как такую аппаратуру спрятать. Вспомнить хотя бы жуткие подробности «русского ковена». Помещения, где проводились ритуалы, наверняка проверялись и до и после действа, а кто-то ведь сумел заснять происходящее. И, надо отдать должное неизвестному оператору, сделал он это качественно. Хотя использовал наверняка такие же портативные камеры, как та, что пряталась в рюкзаке Азата Хайруллина, только не одну, а несколько. Съемка велась с разных точек, как и делают все приличные люди, если есть у них такая возможность, потом материал монтировался… довольно небрежно, между прочим, монтировался. Даже, пожалуй, вызывающе небрежно.

Ну да. Все правильно. Если вспомнить последние сообщения о том, что, по показаниям арестованных, засняты оказались все, кроме палача… Палач и снимал. И себя откровенно из записи удалил. Мол, много хорошо, господа журналисты, это тоже плохо. Кушайте, сколько дали, а на большее не зарьтесь.

Азат огляделся. Камера сейчас ведет панорамную съемку. Потом, монтируя, надо будет крупным планом дать лица за прозрачными щитками шлемов. Застывшие. Напряженные. Что с Пенделем, интересно? Жив он? Ула бледная, губы посинели. То ли боится, то ли перегрузки подействовали. Фюрер пребывает в прострации. Надо думать, пытается понять, что же такое с ним случилось, как это он, командир, вдруг командовать перестал.

У Лонга руки дрожат. А лицо спокойное-спокойное. Джокер, наоборот, кривится нервно.

Никто ничего понять не может. Вот что плохо. Когда человек не понимает, что происходит, он начинает бояться. И бравый десант здесь не исключение.

– Приготовьтесь к посадке, – ровным голосом сказал

Тихий.

И модуль упал на деревья. Обзорные экраны заполнились гибкими, ломающимися ветками, брызгал сок из листьев, что-то растеклось зеленой слизью. Потом машина тяжело ударилась о землю. И Ула вскрикнула: один из огнеметов сдетонировал от удара, выбросив в салон модуля ревущую огненную струю.

Все, что было до этого: яростные попытки оторваться от уходящего в прыжок «Покровителя», белый свет, поглотивший модуль, перегрузки, страшное падение сквозь пустоту на чужую планету, – все это оказалось лишь репетицией разверзнувшегося вдруг ада.