Последнее испытание

Катаклизмы катаклизмами, а торговля должна идти своим чередом. Правда, я поймал себя на том, что покупаю газеты четыре или пять раз на день и держу радио в магазине включенным, чтобы быть в курсе последних новостей. Все остальные поступали так же. Разговоры о звездах выплеснулись на улицы.

Газеты предлагали всевозможные объяснения. Страницы пестрели научными статьями о красном смещении, межгалактической пыли, эволюции звезд и оптических обманах. Психологи доказывали, что исчезнувших звезд вообще никогда не было, что это была только иллюзия.

Я не понимал, чему верить. Единственную, на мой взгляд, осмысленную статью написал журналист, специализирующийся на проблемах общества. Ученым его уж точно не назовешь. По его мнению, в галактике кто-то затеял генеральную уборку.

У малыша Томаса на этот счет была собственная теория. Он считал, что это козни захватчиков из другого измерения — якобы они засасывают нашу галактику, как пыль в пылесос, чтобы переместить к себе, в другое измерение.

— Это же очевидно, мистер Остерсен, — объяснял мне Томас как-то вечером. — Они начали засасывать звезды с той стороны Млечного Пути и теперь подбираются к центру. До нас они дойдут в последнюю очередь, потому что мы на самом краю.

— Да уж… — вздохнул я.

— К тому же, — добавил он, — «Удивительные факты и сверхъестественно-научные истории» придерживаются такой же точки зрения, а они лидеры в области научной фантастики.

— Но они не ученые, — возразил я.

— Ну и что? Ведь они предсказали подводную лодку задолго до ее появления. И самолеты, когда ученые еще спорили, может ли шмель летать. А ракеты, радары, атомные бомбы? Они оказались правы и насчет них тоже.

Он перевел дыхание.

— Кто-то должен остановить захватчиков, — добавил он убежденно и вдруг косо посмотрел на меня. — Они путешествуют сквозь измерения, а значит могут принимать человеческий облик. — Он снова взглянул на меня, на этот раз с явным подозрением. — Любой может оказаться одним из них. Например, вы.

Я заметил, что малыш Томас нервничает, а может, уже подумывает сдать меня какой-нибудь комиссии, поэтому угостил его молоком и печеньем. Он, правда, насторожился еще больше, но тут уж ничего не поделаешь.

Газеты принялись за обсуждение той же самой фантастической версии, что рассказал мне малыш Томас, только дополнительно приукрасив ее. Какой-то парень заявил, что знает, как остановить агрессора. Захватчики предложили ему возглавить какую-нибудь небольшую галактику в обмен на согласие сотрудничать с ними… Разумеется, он отказался.

Возможно, это прозвучит глупо, но небо начало пустеть. Люди во всем мире говорили глупости и совершали глупые поступки. Мы начали задаваться вопросом: когда же погаснет наше солнце?

Каждый вечер я смотрел на небо. Звезды гасли все быстрее и быстрее. Количество исчезнувших звезд возрастало в геометрической прогрессии. Вскоре маленькие огоньки на небе стали гаснуть с такой скоростью, что их невозможно было сосчитать. Теперь их исчезновение можно было наблюдать невооруженным глазом — эти звезды находились ближе к нам.

Через пару недель от Млечного Пути остались только Магеллановы Облака, но астрономы объяснили, что они вообще не относятся к нашей галактике. Погасли Бетельгейзе, Антарес и Ригель, следом — Сириус и Вега. Потом исчезла альфа Центавра, наш ближайший сосед. Небо совсем опустело — только редкие точки и пятнышки. И Луна.

Я не знаю, что произошло бы, если б мы не услышали голос. Возможно, все пошло бы иначе, кто знает.

Но голос прозвучал — на следующий день после того, как погасла альфа Центавра.

Первый раз я услышал его по пути в магазин. Я спускался по Лексингтон-авеню от станции «Пятьдесят девятая улица», разглядывая витрины конкурентов. Когда я проходил мимо «Платьев Мэри Бэйли» и прикидывал, как скоро они выставят весенне-летнюю коллекцию, я услышал голос.

Голос был приятный и дружелюбный. Казалось, его источник находился у меня за спиной, чуть выше уровня головы.

—

Страшный суд над жителями Земли состоится через пять дней,

— сказал голос. —

Пожалуйста, подготовьтесь к последнему испытанию и отбытию. Это объявление будет повторено.

Я сразу же оглянулся, чтобы посмотреть, кто говорит. Я ожидал увидеть высокого, мертвенно-бледного фанатика — этакого сумасшедшего с горящими глазами и развевающейся бородой. Но рядом со мной никого не было. До ближайшего прохожего — не менее пятнадцати метров. В тот момент я решил, что голос мне померещился. Но потом обратил внимание, что все люди на улице недоуменно крутят головами.

Вообще-то, Лексингтон-авеню в девять часов утра весьма оживленное место: толпы людей спешат по своим делам, дети торопятся в школы, гудит метро под ногами, сигналят автомобили.

Но тут на улицу опустилась тишина. Машины остановились там, где ехали, люди замерли на тротуарах.

Ко мне подошел ближайший прохожий, прилично одетый, примерно моего возраста — сорок с небольшим. Он смотрел на меня с подозрением, словно обвинял в хулиганстве. Кажется, я смотрел на него так же.

— Вы это слышали? — спросил он.

— Да.

— Это вы говорили?

— Нет. Может быть, вы?