Последнее искушение Христа

Вдали, между двух холмов, показались театр и новые постройки Тивериады. Страх заполнил душу сына Марии при виде ее. Однажды, когда он был еще маленьким, его дядя раввин взял его с собой к одной римской матроне, к которой его пригласили для изгнания из нее бесов. Ее преследовал бес одержимых нимф. Раздевшись донага, она выходила из дома и, устроив засаду, набрасывалась на прохожих. Раввин и его племянник вошли в дом в тот самый момент, когда матрону опять обуяла нечистая сила. Преследуемая слугами, она неслась к парадной двери. Симеон вытянул свой посох и остановил ее, но, увидев мальчика, она тут же набросилась на него. Сын Марии закричал и потерял сознание; и с тех пор всякий раз, когда он вспоминал это бесстыдное место, страх и трепет охватывали его.

— Этот город проклят Богом, — обычно говорил ему дядя. — Если тебе доведется проходить мимо него, иди быстро, опустив глаза, и думай о смерти или, глядя в небеса, думай о Боге. Но если ты хочешь получить мое благословение, ходи в Капернаум другой дорогой.

Сейчас этот продажный город купался в солнечных лучах; толпы людей, пеших и конных, вливались и выливались из его чрева; над башнями реяли флаги с двуглавыми орлами, сверкали бронзовые значки.

Как-то раз сын Марии в болоте за Назаретом наткнулся на труп кобылы. Брюхо у нее вспучилось, и кожа натянулась, как барабан. Мириады жуков и червей ползали в ее разверстом животе, набитом грязью и гниющими внутренностями; целый рой зеленовато-золотистых мух жужжал над ней в воздухе; и две вороны, запустив свои острые клювы ей в глаза, выклевывали их из-под длинных ресниц. Вид трупа был ужасен. Казалось, окруженный таким количеством живых существ, он возвращается к жизни: могло показаться, что кобыла просто радостно валяется на весенней травке, задрав к небу все четыре копыта.

— Такова и Тивериада, — пробормотал сын Марии, не в силах оторвать взгляда от сверкающего города, — таковы Содом и Гоморра, такова грешная душа человека.

Иисуса догнал крепкий старик верхом на осле.

— На что это ты уставился, парень? — поинтересовался он. — В первый раз видишь? Это наша новая царица — блудница Тивериада. Греки, римляне, бедуины, халдеи, финикийцы, евреи лезут и лезут на нее, но чрево ее неистощимо. Она готова их всех объять, и еще столько же… Слышишь, что говорю? Ясно как Божий день.

Он вынул из сумы, притороченной к седлу, пригоршню грецких орехов и протянул Иисусу.

— Похоже, ты честный, но бедный. Возьми пожевать на дорожку и не забудь сказать: «Да благословит Господь старого Зеведея из Капернаума».

Острая бородка старика давно поседела, но взгляд черных глаз был живым, шея крепкой, как у быка, а маслянистые губы свидетельствовали о чревоугодии. Видно, это здоровое тучное тело еще не насытилось за свою жизнь ни вином, ни пищей, ни женскими ласками.

Пока они стояли, на дороге появился еще один прохожий — здоровый высоченный парень, заросший волосами. Туника на груди у него была распахнута, ноги — босы, в руках он держал кривой пастуший посох. Он замедлил шаг и, не здороваясь со стариком, обратился к сыну Марии:

— Это не ваша ли милость, сын плотника из Назарета? Не ты ли строгаешь кресты и распинаешь нас?

Две старухи, жавшие поблизости, услышав его, приблизились к дороге.

— Я… — начал сын Марии, — я… — Он повернулся, чтобы уйти.

— Куда это ты направился?! — закричал великан, хватая его за руку. — Тебе не удастся так просто от меня отделаться! Римский прихвостень, предатель — я убью тебя!

Но старик успел выхватить занесенный посох из рук пастуха.

— Постой, Филипп. Послушай старого человека. Ответь-ка мне: все происходящее в этом мире свершается по воле Господа, не так ли?

— Да, Зеведей, все.

— Ну хорошо. Значит, Господь пожелал, чтобы этот парень строгал кресты. Оставь его и послушай моего совета: не суйся в дела Господа, спокойнее будет. Это ясно как Божий день.

Сын Марии тем временем вырвал свою руку из клешней детины и бросился бежать. Старухи, потрясая серпами, завизжали и заулюлюкали ему вслед.

— Пошли, Зеведей, омоем руки — мы прикасались к отступнику, — промолвил Филипп. — Да и рты нам надо ополоснуть — мы говорили с ним.

— Не волнуйся, — ответил старик. — А что мы здесь стоим? Пошли, составь мне компанию — я спешу. Моих сыновей нет дома. Один отправился в Назарет смотреть на распятие — так он сказал, по крайней мере, а другой ушел в пустыню, чтобы стать святым. А я остался один со своими лодками. Пойдем, поможешь мне вытащить сети — наверное, они уже полны рыбы. А я тебе за это из пойманного отсыплю целую корзину.

И они тронулись в путь. Старик был в самом прекрасном расположении духа.

— Бедный Господь… Ты только подумай, как плохо приходится старине Господу, — веселился Зеведей. — Представляешь, каково Ему было, когда Он создавал мир? Рыба кричит: «Господи, не делай меня слепой, не дай мне попасться в сети!» Рыбак вопит: «Господи, ослепи рыбу! Пусть она запутается в сетях!» Кого слушать? Вот Он и слушает то рыбу, то рыбака — так оно и идет!