Последнее искушение Христа

— Одно и то же? И тебе не стыдно говорить такое? Ты что, никогда не слышал книги пророка Даниила? Сын человеческий — значит Мессия, другими словами — Царь! Он вскоре воссядет на престол Вселенной, а мы — все, у кого хватило ума пристать к нему, — разделим с ним славу и богатство. И ты не будешь больше ходить босым. Ты будешь носить золотые сандалии, и ангелы будут склоняться, чтобы завязать тебе на них тесемки. Нафанаил, говорю тебе, это стоящее дело. Смотри, не упусти. Ну, что еще можно сказать? Даже Фома присоединился к нам. Учуял, мошенник, отдал бедным последнюю рубаху и примчался. И ты беги. Он сейчас у Зеведея. Давай, пошли!

— Ну смотри, Филипп, сам будешь отвечать, — наконец решился Нафанаил. — И предупреждаю тебя: если мне не понравится, я сразу уйду. Я ко всему готов, но только не к распятию.

— Ладно, ладно, в этом случае мы оба смоемся. Ты что, думаешь, я совсем с ума сошел? Договорились? Идем!

— Ну, с Богом! — Нафанаил запер дверь, запихал ключ под хитон, и, взявшись за руки, оба друга направились к Зеведееву дому.

Иисус с учениками сидел, греясь у пылающего очага. Вокруг, лучась от радости, суетилась старая Саломея. Все ее болезни как рукой сняло. Она буквально летала между кухней и комнатой, накрывая на стол, и не было предела ее гордости за сыновей, за то, что ей довелось прислуживать святому человеку, возвестившему Царство Божие. Иоанн прошептал что-то матери на ухо, бросая взгляды на продрогших товарищей и их холщовые одежды. Мать ответила улыбкой и, войдя во внутренние комнаты, раскрыла сундук и достала шерстяные плащи. Быстро, пока не вернулся муж, она раздала их приятелям, — а самый плотный, ослепительно белый, она заботливо набросила на плечи Иисуса.

— Да будешь благословенна ты, мать Саломея, — улыбнулся он ей. — Твоя доля — заботиться о плоти. Плоть, как верблюд, на котором душа пересекает пустыню. Заботься же о ней, чтобы ей хватило сил вынести все.

Старый Зеведей, войдя, уставился на незваных гостей и, не слишком радушно поприветствовав их, уселся в углу. Эти воры (так он теперь их называл) вовсе не нравились ему. Кто пригласил их к нему в дом? А его расточительная жена устроила им настоящее пиршество! Да будет проклят день, когда появился этот новый фанатик! Довольно уже того, что он украл у него обоих сыновей! Так нет же, еще день-деньской приходилось ругаться со своей глупой женой, которая встала на сторону мальчиков. «Они правильно сделали. Этот человек — настоящий пророк: он станет царем, победит римлян и воссядет на престол Израиля. Тогда Иоанн воссядет справа от него, а Иаков слева — оба станут большими князьями, а не простыми рыбаками! И почему они должны губить свою жизнь здесь, у воды?» — вот что она говорила. А он то ругался и бил все, что под руку попадалось, то сдавался в отчаянии и уходил бродить, как безумный, по берегу озера. И в конце концов он начал пить. А теперь — мало того! — все эти разбойники у него в доме: девять ненасытных глоток, да еще эта шлюха Магдалина. Уселись вокруг стола и даже не смотрят на него — на него, хозяина дома, даже разрешения у него не спросят. Вот до чего докатились! И ради этих паразитов он и его предки трудились столько лет?!

— Постойте-ка, люди добрые, это чей дом, ваш или мой? — наконец, не выдержав молчания, злобно воскликнул он. — Ясно как Божий день. Ну-ка, скажите!

— Господа! — ответил Петр, который уже опрокинул пару чашек вина и пребывал теперь в самом веселом расположении духа. — Дом принадлежит Господу, Зеведей. Ты разве не слышал? Теперь ничего нет ни твоего, ни моего — все Господа.

— Закон Моисея… — начал Зеведей, но Петр поспешил перебить его, пока тот не распалился.

— Что я слышу? Закон Моисея? С ним покончено, Зеведей, покончено — он ушел и никогда не вернется. Теперь у нас закон Сына человеческого. Понял? Все мы братья. Сердца наши разрослись, и Закон разросся вместе с ними. Теперь он объемлет все человечество. Весь мир — земля обетованная! Нет границ! И я — тот человек, Зеведей, который понесет слово Господа ко всем народам. Я дойду до самого Рима — да, да, не смейся, — я возьму цезаря за шкирку, спихну его и сам воссяду на его престол. А почему бы и нет? Как сказал учитель, мы теперь ловцы не рыбы, но человеков. А потому, прислушайся к моему совету: угождай нам, тащи побольше вина и еды, потому что в один прекрасный день, и очень скоро, мы станем князьями. Ты дашь нам кусок сухаря, а мы тебе отплатим полными закромами через несколько дней. И какие хлеба ты получишь! Неиссякаемые! Сколько бы ты ни ел, они никогда не кончатся.

— Бедняга, я уже вижу, как тебя распнут вверх ногами, — прорычал Зеведей, отступив обратно в угол.

Чем больше он слушал Петра, тем больше охватывал его страх. «Лучше помолчу, — подумал он. — Никогда не знаешь, что будет. Мир полон превратностей, и, может, в один прекрасный день эти сумасшедшие… Лучше уж поостеречься!»