Последнее искушение Христа

Вечером, когда Иисус возвратился в дом и снова уселся на своей скамье у очага, устремив взгляд на огонь, он вдруг почувствовал внутри себя Бога, который спешил, не в силах больше ждать. Печаль, отчаяние и стыд овладели им. Сегодня он снова произнес речь, зажег пламя над головами людей. Простодушные рыбаки и крестьяне на мгновение испугались, но затем снова пришли в себя, успокоились, все эти ужасы показались им сказкой, а кое-кто даже уснул на теплой травке, убаюканный, его голосом.

Взволнованный Иисус молча смотрел на огонь. Магдалина стояла в углу, глядела на него и хотела заговорить, но не решалась: иной раз женское слово приносит мужчине наслаждение, а иной – вызывает у него гнев. Магдалина знала это и потому молчала.

Было тихо. В доме пахло рыбой и розмарином. Окно во двор было открыто, где-то поблизости, должно быть, расцвела мушмула: ночной ветерок доносил ее сладостный, приятный запах.

Иисус встал, закрыл окно. Все эти весенние запахи были дыханием искушения, а не воздухом, который был нужен его душе. Пришел час уйти, вдохнуть того воздуха, который подобал ему, – Бог торопился.

Дверь открылась, и вошел Иуда. Он быстро окинул все вокруг взглядом своих голубых глаз, увидел Учителя, глядевшего на огонь, стройнобедрую Магдалину, похрапывавшего во сне Зеведея и писца, который что-то царапал подле светильника, марая очередную страницу – Иуда покачал головой. Вот каков, стало быть, их славный поход? Так вот отправляются завоевывать мир? Полоумный, писака, проститутка, несколько рыбаков, сапожник, коробейник и безделье в Капернауме?

Иуда сел, согнувшись, в углу, а почтенаая Саломея тут же накрыла на стол.

– Я не голоден, – прорычал Иуда, – Хочу спать.

И он закрыл глаза, не желая видеть того, что творится вокруг.

Присутствующие приготовились к ужину. Ночная бабочка влетела через дверь, покружилась вокруг пламени светильника; села на голову Иисусу, а затем принялась порхать по комнате.

– Гость будет, – сказала почтенная Саломея. – Добро пожаловать!

Иисус поблагословил хлеб, разделил его, и все молча принялись за еду. Почтенный Зеведей, который проснулся и ужинал вместе со всеми, тяготился молчанием – это было ему не по душе.

– Да заговорите же вы, наконец! – воскликнул он, стукнув кулаком по столу. – На похороны мы собрались, что ли? Разве вы не знаете: если несколько человек собрались за трапезой и не говорят о Боге, это все равно, что поминки. Так сказал однажды почтенный раввин из Назарета – да будет он благополучен! – и я это хорошо запомнил. Говори же, Сыне Марий! Приведи снова Бога в мой дом. Прости, что называю тебя Сыном Марии, до сих пор толком не знаю, как тебя называть. Одни говорят, что ты – Сын Плотника, другие – Сын Давидов, Сын Божий, Сын Человеческий, все словно спятили. Люди, знай, все еще колеблются.

– Почтенный Зеведей, – ответил Иисус. – Несметные рати ангелов витают вкруг престола Божьего, – серебряные да златые голоса их, что вода журчащая, и все они славят Господа, но только издали: никто из ангелов не осмелился слишком приблизиться к Богу. За исключением одного.

– Кого же это? – спросил Зеведей, выпучив осоловевшие глаза.

– Ангела молчания, – ответил Иисус и снова умолк.

Почтенный хозяин пришел в замешательство, наполнил чашу вином и одним глотком осушил ее. «Ну, и свиреп же этот гость!» – подумал Зеведей. – «Словно лев сидит с тобой за одним столом».

При этой мысли Зеведея охватил ужас и он поднялся с места.

– Пойду поищу почтенного Иону, поболтаю с ним по-человечески, – сказал он и направился к двери. Но тут на дворе раздались легкие шаги.

– А вот и гость, – сказала, поднимаясь, почтенная Саломея.

Все посмотрели на дверь. На пороге стоял почтенный раввин из Назарета.

Как он состарился, как исхудал! Жалкие кости, обтянутые морщинистой кожей, ровно настолько, чтобы душа не улетела прочь, – вот все, что осталось от него. В последнее время почтенного раввина мучила бессонница, а если иногда, уже под утро, удавалось уснуть, то видел он неизменно один и тот же необычайный сон – ангелов, огни и Иерусалим, подобный раненому зверю, который с ревом взбирался на гору Сион. Третьего дня рано поутру ему снова приснился тот же сон, он не выдержал, поднялся, вышел из дому, направился через поля, миновал долину Ездраелон, и посещаемая Богом гора Кармил выросла перед его взором. Пророк Илья, несомненно, пребывал на вершине ее, ибо он призывал к себе почтенного раввина, дав ему силы подняться наверх.