Последнее искушение. Эпилог

Сидевшему сзади Петру повезло: он сразу же свалился в глубокий снег и лишь получил легкий ушиб спины из-за притороченного к ней рюкзака. Бородачу же повезло куда меньше: при падении снегоход придавил ему ногу, и когда быстро пришедший в себя напарник извлек его из-под машины, Егор Анисимович глухо стонал и не мог стоять на ногах.

— Плохи наши дела, паря, — мрачно произнес он, крепясь изо все сил, чтобы не закричать от боли. — Наверное, ногу мне перешибло… энтим драндулетом, — он повел глазами в сторону лежащего на боку снегохода. — Не токмо, что вести его, я и идти-то не смогу.

— Давай я его поведу, а ты садись сзади, — не в силах придумать ничего иного, предложил Петр. — Сейчас сниму валенок, перевяжу тебе ногу и двинем!

— Нет, ни сидеть на ем, ни идти мне невмочь, — отрицательно покачал головой Полторанин. — Ты, вот что, Петро! — попросил он, слабеющим голосом. — Вызывай сюды Ванюшку! Вдвоем вы меня и это вот, — вновь скосил глаза на подведший их вездеход, — отседова вытащите. Он еще пригодится.

Опасаясь открытого перелома, Петр осторожно разрезал на поврежденной ноге валенок, но, к счастью, крови не обнаружил. Сделав — на всякий случай — жесткую повязку, он укутал ее овчиной, усадил раненого на снятый рюкзак и вызвал по рации Ивана.

— У нас тут беда приключилась. Твой батя, похоже, ногу сломал, — коротко сообщил он. — Придется тебе прийти на подмогу. Одному мне не справиться.

— А где вы находитесь? — спросил Иван и усомнился: — И найду ли в темноте? Ведь уже сумерничает.

— Найти-то нас несложно. Сквозь чащу пройдешь по нашим следам, а как выйдешь на речку — мы там совсем немного не дошли, — ответил Петр, но посоветовал: — Думаю, все же, тебе лучше двинуть к нам как рассветет.

— И то верно, — согласился Иван и предупредил: — В лесу не ночуйте — лучше на открытом месте, отгородившись снегоходом и костром. А отец как, не шибко мучается? — озаботился он. — Заражения не будет?

— Перелом закрытый, и я ему на ночь обезболивающее дам. А пока держится молодцом, — успокоил его Петр.

По совету Ивана он устроил ночлег между скал, разведя костер и загородив проход машиной — от зверья. Затем помог Егору Анисимовичу влезть в спальный мешок, дал выпить таблетки и, дополнительно, стакан водки, после чего тот привычно захрапел. А вот сам до рассвета почти не спал — донимали унылые мысли.

«Как же со мной такое произошло? Полный крах! После всего, чего достиг: рискуя жизнью, ценой упорного труда с полной самоотдачей. Разве это справедливо?» — мысленно горевал Петр, вспоминая свой московский кабинет. Сон к нему не шел, и он неожиданно для себя испытал острую тоску по жене и сыну. «Как же я и их умудрился потерять? Решил, что таким образом избавлю от нищеты? Нет мне оправдания! — страдая, казнил он себя в душе. — Мне не в чем упрекнуть Дашу, если выйдет за другого!»

Только под утро его одолел наконец сон, но оказался слишком коротким — разбудил прибывший спозаранку Иван. Егора Анисимовича вновь донимала нога, но сын принес аптечку, ему сделали обезболивающий укол, и он вместе с Петром даже позавтракал. Короткий путь через лес до машины был очень тяжелым. Иван тащил на себе отца, а Петр волок снегоход. Оба были молодыми и физически сильными, но, несмотря на частые остановки для отдыха, к концу пути вымотались так, что усадив раненого в машину, улеглись прямо на снегу и еще с полчаса никак не могли отдышаться.

Им повезло, что не было снегопада. Когда двинулись обратно, Петр повел машину по уже наезженным колеям, и Ивану лишь пару раз пришлось вылезти, чтобы подтолкнуть машину. Остальное время он поддерживал отца, когда «уазик» подбрасывало на ухабах. Так они добрались до прииска, а оттуда, уже по отличной дороге, покатили в Добрыниху.

* * *

Перелом оказался несложным, больную ногу Полторанина заковали в гипс, и госпитализации не потребовалось — он настоял на домашнем лечении. Чтобы не беспокоить, жена положила его у печи в комнатке за перегородкой, и Петру до отъезда пришлось переселиться в дом Клавы. Жить там было несравненно удобнее и, к тому же, ему именно с ней надо было подготовить документы по оформлению открытия нового месторождения осмия, — как с наследницей покойного мужа.

— Отец считает: открытие нужно зарегистрировать на нас троих — на меня, брательника Ваню и тебя, — в первый же вечер объявила ему Клава, когда они ужинали на ее по-городскому оборудованной кухне. — Так будет справедливо!

— Это как сказать, — с сомнением покачал головой Петр. — Открыл осмий там Сева, и его права перешли к тебе. А мы здесь причем?

— Очень даже причем, Петя! — уверенно возразила Клава. — Севы нет, и он свое право предъявить не может. Конечно, оно перешло ко мне, но я и пикнуть об этом не могу — меня засмеют: я там не была и ничего в этом не смыслю.

Она вздохнула и резонно добавила:

— Всерьез отнесутся только к моим мужикам — они с детства старатели, ну и, само собой, — к тебе, Петя. Вы там были, и теперь все об этом знают!