После всех этих лет

— Я ее никогда не встречала.

— А тебе что-нибудь о ней известно?

— Стефани говорила, что она замечательный адвокат. И что у нее талия в двадцать три дюйма. Но — ручаюсь, что Джессика имела на него большее влияние, чем эта Мэнди. Хотя обе они одного типа, не так ли?

Ее страхи отступили, но зато привычная злость овладела ею.

— Две горошины в одном стручке. С огромной выдержкой. Пользуются всеми благами феминистского движения. Молоды. Стопроцентные американки. Очень самонадеянные.

И тут что-то, о чем Ходжо говорила Тому, всплыло у меня в памяти. Она говорила о Ричи, Ричи и кто? Мэнди? Что-то о Мэнди. Нет, о Ричи и Джессике. Ему нравились протестантки и хорошо воспитанные женщины.

— Ох! — добавила Маделейн. — Стефани говорила, что Мэнди буквально помешана на сексе.

Глава 20

Сомнения мучили меня, когда я покинула дом Маделейн. Может быть, стоит сесть в «кадиллак» и отправиться на поиски Мэнди? Или вернуться обратно к Стефани? Она все знала о Картере и Джессике, но мне ничего не сказала. Наверное, правильно поступила. Знает ли она что-нибудь о Ричи и Мэнди? Совместные пробежки располагают к откровенности — вряд ли ее подружка-адвокат держала рот на замке о своем романе с ближайшим соседом Стефани?

Я осторожно подкралась к сараю, где хранились инструменты. Резиновый половичок для ног издал такой звук, когда я на него наступила, как будто одновременно вытащили соски у сотни младенцев. Ключ был под ним, как я это помнила. Я проскользнула внутрь, стараясь ничего не задеть. Наконец, я нашла их. Велосипеды семьи Берковиц. Как хорошая хозяйка ощупывает на базаре тыквы, так я проверяла шины каждого велосипеда. Наконец, я выбрала один. Велосипед, который я стащила, оказался велосипедом для езды в гору. Я вытащила его из сарая и скрылась в темноте.

Как я предполагала, поездка на велосипеде к дому Стефани оказалась для меня не таким уж простым делом, особенно, если учесть, что последний раз я садилась на велосипед, будучи студенткой второго курса Мэдисонского колледжа… В тот раз я оставила свой любимый «швинн» всего на минуту, а в этот момент появился огромный грузовик и раздавил его.

Слава Богу, мне не надо было съезжать с горки. Иначе я бы просто потеряла управление и, перелетев через какой-нибудь оформленный в японском стиле деревянный мостик, попала в журчащий ручеек и утонула. Я поднималась в гору, и на моем велосипеде мне удалось преодолеть подъем всего лишь за полторы минуты.

Полиция! Все было запружено полицией. Стефани, очевидно, вызвала их из оранжереи, сразу же после того, как я сбежала. Я завела велосипед в лес, прислонила его к дереву и стала наблюдать за входом в Эмеральд-Пойнт, расположенным в ста футах ниже. Полицейские старались не поднимать шума. Ни одного звука сирены. Однако по обе стороны от въезда в Эмеральд-Пойнт было столько полицейских машин, мигавших красно-белыми огнями, что хватало бы для развязки фильма о наркомане. То ли от избытка усердия, то ли от неорганизованности еще три полицейских машины промчались мимо меня на огромной скорости. Они проскочили в открытые ворота и подъехали прямо к дому Тиллотсонов.

Внизу, впереди меня на дороге, переговариваясь по рации, чтобы не потерять в темноте друг друга из виду, туда-сюда сновали полицейские. Другие же, без рации, наблюдали за своими собратьями. Туда же сбежались соседи, напялившие на себя столько одежды, будто собрались в полярную экспедицию. Я бы не удивилась, если бы кто-нибудь из них притащил с собой горячий сидр и сэндвичи.

Я посмотрела вниз. Двое мужчин бежали наверх в сторону полицейских. Алекс и Бен? Точно! Они как раз пересекали то место, где Ричи припарковал свой «ламборгини» в последний раз. Бен, атлетического сложения, немного отстал. Алекс, поменьше ростом и попроворнее, с развевавшимися по ветру волосами, обогнал брата и, в конце концов, остановился в свете полицейских огней. Они были так близко! За секунду я могла бы спуститься к ним! Впрочем, за эту же секунду могла бы превратиться в решето от пуль полицейских.

Мэнди. Я должна сосредоточиться на Мэнди. Что именно я слышала о ней? Я положила велосипед на землю, засыпала его опавшими листьями и ветками, и пошла в глубь леса — прочь от моих мальчиков, прочь от Тиллотсонов, прочь от полицейских. Что я о ней знаю? Может, мне что-то говорила Стефани? Впрочем, что бы она ни рассказывала, это не было правдой. Почему? Потому что это противоречило тому, что выяснил Том. А то, что говорил Том, не могло не быть правдой.

Теперь я двигалась не так быстро. Чтобы попасть к дому Касс, я не могла идти по дороге, освещенной лучами ослепляющего света фар, — я должна была пробираться через лес. Спина и грудь так ныли, будто какой-то злодей сжал их со всей силы своими ручищами, выпуская из меня последний воздух. Я села на упавшее дерево, чтобы перевести дыхание. «Спокойно, — уговаривала я себя. — Ты найдешь ответ, когда расслабишься. Надо только правильно поставить вопрос».

Итак, что Том говорил о Мэнди?