После третьего звонка

— Татусик, ты бы лучше свалила отсюда быстренько подобру-поздорову, — дружески посоветовал он. — Пьяный я за себя не отвечаю и собственные поступки не контролирую, заметь!

— Давно заметила, — коротко отозвалась Тата и без всякого выражения посмотрела Виктору прямо в глаза.

Он дернулся, покраснел и торопливо придвинул к себе недопитый стакан. Вспомнил, как летом, совершенно одурев от жары и пьянки, трахнулся с Таткой. И не экспромтом. Предварительно он поспорил на бутылку с Алексеем, уверявшим, что Тата — девушка и трогать ее не стоит.

— Этого не может быть! — авторитетно, со знанием дела заявил Виктор. — В среде художников девушки не водятся. Никогда! Тем более в Таткином возрасте.

— Тебе, конечно, лучше знать, — вежливо ответил Алексей. — Но я думаю иначе.

— Спорим! — закричал в возбуждении Виктор. — Ставлю бутылку коньяку! Или две! Ты проиграешь! Хотя, может быть, и я тоже… Удовольствие трахать Татку ниже среднего…

Алексей спорить согласился, но неохотно, и потом вспоминал о дурацком пари без всякого энтузиазма.

Обработать Тату было несложно. Виктор проделал это за шесть секунд.

Жара тогда стояла чудовищная. Только в подвальной мастерской Виктора можно было немного отдохнуть и взбодриться после расслабления и размякания под лучами обезумевшего июльского солнца. Сюда приходили спасаться от перегрева все его приятели и, конечно, девки. В них у Крашенинникова никогда не было недостатка. Скромно сидя в уголке на табуретке с сигаретой в руке, Тата доброжелательно разглядывала подруг художника и оценивала их позже очень по-своему. Расхристанный Венька Туманов валялся в одних трусах на диване и каждую забежавшую знакомую Виктора встречал нетрадиционным и лаконичным откровением:

— Мне нужна женщина!

— Бывает, — равнодушно утешил Виктор.

Видавшие виды подруги и натурщицы презрительно фыркали, даже не опускаясь до диалога.

— В эдакую жару? — с интересом спросила Тата. — Да еще отобрали горячую воду! А тебе не приходит в голову, что ты им как раз не нужен?

— Такого быть не может, Татусик, даже в жару! — поведал Туманов. — Просто у Витьки неудачный подбор кадров и на мою долю вечно ничего не остается. Почему ты не заботишься о судьбе одинокого друга, Витюша? И объясни, каким образом находишь себе такое количество юбок? Некоторых я знаю, но за последнее время твоя команда здорово пополнилась!

Виктор нехотя, с трудом оторвался от мольберта, вытер потный лоб тыльной и относительно чистой стороной ладони и взглянул на Туманова.

Венька был на десять лет моложе Крашенинникова, расхлябанный, неорганизованный и очень способный художник. Виктор относился к нему как к сыну или младшему брату, втайне обожал, никому не признаваясь в своей страсти, которую хорошо чувствовал Венька, и готов был возиться и нянчиться с Тумановым без конца и края.

— Все делается по вдохновению, — объяснил Виктор неопытному Веньке. — Экспромтом. Одну ягодку беру, на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая — мерещится… Чем меньше задумываешься о тактике и стратегии, тем ближе победа и безупречнее результат. Классные девки, заметь!

— Да, ничего, — согласился Туманов. — Что скажешь, Татусик?

Тата широко улыбалась, огромный рот расходился от уха до уха, превращая ее небольшое худенькое личико в один страшный чудовищный оскал кривоватых зубов и бледных, высоко открывающихся десен.

— У длинной брюнетки слабоваты мышцы, — внезапно флегматично заметила Тата. — Для натурщицы, Витюша, не подходит. У рыженькой неправильная посадка головы — очень некрасиво. У пышной блондинки в зеленом — сильный сколиоз, бочок кривоват, но скрывает полнота. А кудрявая девчушечка косолапа, писать лучше без ног и сидя.

Виктор в изумлении уставился на Тату. Во дает!

— Или лежа! — захохотал Венька. — Ты прирожденная художница, старуха, и опасная женщина! Насквозь видишь все физические недостатки соперниц! Шпаришь как по-писаному!

Тата невозмутимо улыбалась во весь рот.

— А почему соперниц? — спросила она. — У меня их не может быть!

Венька в восторге задергал в воздухе голыми волосатыми ногами.

— Поистине так! — завопил он. — Тебе нет равных! Ты неподражаема! Я тебя обожаю! Давай чмокнемся, Татусик!

— Давай, Веня, — легко согласилась Тата и даже не привстала со своей табуреточки. — Ты не устаешь от этого калейдоскопа лиц, Витя?

Виктор осторожно положил кисть. Может быть, сегодня и попробовать выиграть бутылку у Алексиса? Выгнать ко всем чертям Веньку, и…

— Я скучаю без них, — объяснил Виктор. — Завсегда начинаю тосковать, вспоминать жен, детей, неудавшиеся браки, какие-то нелепые любовные истории, страсти-мордасти… Прокручивать в голове давно разыгранные сцены и отработанные ситуации. Как будто можно что-нибудь вернуть и переиграть заново… Девки меня здорово отвлекают от ненужных и лишних воспоминаний. Но все мои девушки — одноразовые шприцы, поэтому часто приходится менять.

— Зачем тебе такие развлечения, Витя? — спросила Тата. — Венечка может развлечь болтовней значительно лучше.