После матча

Может быть, ораторов подвело, что их объяснения слишком явно выглядели заранее согласованными и совпадали слово в слово. Может быть, членов президиума задела чересчур грубая лесть с затаенной усмешкой. Как бы то ни было, прения приняли крутой характер, я даже не помню, чтобы в этой аудитории когда-либо высказывались столь резко, без обиняков. Суть большинства речей была такова: «Нечего нам морочить голову «структурами» и «коалициями», был сценарий, и обе команды по нему «сыграли». Выступали и люди с немалым тренерским стажем, уж они-то такие штучки видят насквозь.

Лобановский и Базилевич притихли, сидели как школьники в кабинете директора.

Что же решил президиум?

В его постановлении говорилось, что накал борьбы в матче не соответствовал уровню подготовленности игроков и классу команд и это не что иное, как проявление узкого практицизма. Обоим «сценаристам» объявили предупреждение. И все это было опубликовано в еженедельнике «Футбол – Хоккей».

Нет уж, оставим в покое боярыню Морозову!

Я тоже выступал на том заседании, глубоко убежденный, что нет ничего страшнее лжефутбола.

Когда все кончилось, в коридоре Лобановский, хотя и напряженно, поздоровался и сказал: «Приезжайте в Киев, давно вы у нас не были». И ни слова о том, что только что произошло. Он остался при своем мнении.

Обо всем этом и шел разговор ночью в отеле, в Гвадалахаре. Какой смысл умалчивать, миндальничать, щадить друг друга? За спиной у Лобановского годы продуманной практики, у меня – годы размышлений о благополучии футбола. Ни один из нас не надеялся выиграть ночную дискуссию.

Когда начало светать и мы стали уставать и повторяться, я сказал: «Ладно, коммюнике нам с вами не составлять. Вы будете по-своему вести дело, а я писать то, в чем убежден».

– Резонно,- кивнул Лобановский.- Еще кофейку?

* * *

…Футбол неспроста имеет репутацию крепкого орешка. Есть у него ядро, есть и скорлупа. Ядро – то, каким он придуман на радость людям, что собой представляет на самом деле. Скорлупой окружают его люди, к нему причастные. И те примазавшиеся, своевольные, нахрапистые, от кого он совсем не должен был бы зависеть, и те,, от кого он впрямь зависит, но либо не ведающие, что творят, либо послушные туповатому служебному рвению, а то и личной корысти.

Сам по себе футбол красив, честен и добр, он, как сказка Андерсена, открыт и малышам и взрослым. Он – условность, фантазия, он – игра со скрытым смыслом, сквозь которую просвечивает то, в чем нуждается наше воображение, он на своем языке умеет нашептывать и подсказывать нашему разуму и нашим чувствам. Мы незаметно, сами того не желая, подпадаем под его влияние и уходим со стадиона совсем не в том настроении, в каком на него шли.

Когда футбол перед нами является игрой, мы воспринимаем его открыто, просто, беззлобно. Мы видим, что уверенное умение, пересыпанное блестками выдумки, увлекает самих играющих, что они целиком поглощены трудным и тонким занятием, сосредоточены на нем, а раз так, то им не до лени, фальши, шулерства, членовредительства. Называйте их как хотите – спортсменами, мастерами, «звездами». Они играют увлеченно, как в детстве. И у них одно на уме – кто кого превзойдет за полтора часа. Они преисполнены уважения к своим противникам, ибо знают, что в другой вечер, в другие полтора часа эти же самые искусно играющие противники способны превзойти их. В таких матчах ставка на «чуть-чуть» то самое, которое высоко ценится в любом искусстве. Наше сочувствие проигравшим, пусть они нам и близки, не темнит нам глаза, мы судим об увиденном прямо и справедливо и отдаем должное победившим, хотя они и проездом в нашем городе.

Мне часто вспоминается матч в Лужниках, сыгранный летом 1965 года нашей сборной со сборной Бразилии во главе с Пеле. Бразильцы победили 3:0. Их непринужденной, летучей игрой была покорена стотысячная аудитория, кажется, никто не почувствовал себя оскорбленным и удрученным. Очевидцы только и рассуждали о футболе в высшем его проявлении, гордились, что имели счастье лицезреть Пеле, и два мяча, забитые им, припоминали и разбирали как картинки с выставки. Футбол в тот день был ядром ореха, спелым, чистым, без горчинки.

Широко применяемый термин – «своя игра» лишь в первоначальном, внешнем виде подразумевает разумно и основательно, с собственным, оригинальным акцентом налаженные командные действия, за которыми угадывается тренер-режиссер, понявший, как должны играть мастера, оказавшиеся под его началом. Оставим в стороне тактические соображения. «Своя игра» в широком смысле и есть форма существования футбола, так сказать, от природы. «Своя игра» делает футбольное занятие стоящим и в глазах тех, кто его выбрал, и в бессчетных, как звезды на чистом небе, глазах на него взирающих. «Своей игрой» побеждают не одного противника, побеждают и публику, обращая ее в истинную футбольную веру.