После любви

К тому же у него отличная фигура, ни жиринки лишней, сегодня утром, когда он продефилировал мимо нас с Алексом в костюме для серфинга, я уже имела возможность в этом убедиться. Вечерний Фрэнки впечатляет не меньше: джинсы с налетом демократизма, черная рубашка с открытым воротом и мокасины, лишенные всякого пафоса. Фрэнки – не раб торговых марок и навязших на зубах брендов, и это тоже можно отнести в актив.

– Расскажите о себе, Саша, – воркует Фрэнки.

Еще один плюс – он просит рассказать о себе, вместо того чтобы сразу же начать грузить меня небылицами о таинственном прошлом в спецслужбах, о блестящей карьере наемного убийцы, о юношеских подработках в качестве порноактера и об одиночестве души и тела, которое я непременно должна скрасить. Хотя бы ближайшей ночью.

– Что вас интересует?

– Как такая симпатичная девушка могла оказаться здесь?

– Симпатичные девушки могут оказаться где угодно. Разве вам не говорил об этом ваш папа? Или ваш шурин?

– Что-то не припомню.

– Марокко показалось мне подходящей страной.

– Подходящей для чего?

– Чтобы здесь остаться.

– Навсегда?

– Возможно.

– Какая потеря для всех остальных стран!..

Шампанское.

Не будь его, сомнительной свежести комплимент показался бы мне пошлым, слащавым, но я смотрю на Фрэнки сквозь бокал, наполненный светлой жидкостью. И это вносит поправки в образ молодого человека с дивной фигурой: Фрэнки – не второй. Не исключено, что он может оказаться первым и единственным, моей способности надираться одним бокалом слабоалкогольного напитка можно только позавидовать. А что было бы, если бы я согласилась на коньяк?..

– Вы улыбаетесь, Саша?

– Глупо хихикаю, так будет точнее.

– Я несу вздор?

– Шампанское. Оно ударило в голову, только и всего.

– Тогда повторим?

– Валяйте.

После второй порции мне становится еще веселее, и я пытаюсь сосредоточиться на деталях, ускользавших от меня раньше. Руки. У него красивые, сильные руки, хоть артистичными их не назовешь, пальцы не длинные, но и не коротышки какие-нибудь; Фрэнки счастливо избежал увлечения перстнями с туманной символикой, медальонов на шее тоже не наблюдается – ничего, что могло бы спровоцировать юношу на сказочку с рефреном: все это было прошлой осенью, когда я путешествовал по Тибету в поисках следов пропавших там трех тысяч эсэсовцев, как? вы до сих пор не слышали истории о чаше Святого Грааля?..

Не слышала и слышать не хочу.

И уж тем более не хочу видеть, что время от времени Фрэнки исподтишка косит глазом на неуемную Барбареллу-Эммануэль. Она бросила жиголо с микрофоном и теперь лихо отплясывает сама. Это не румба, и не самба, и не танец живота, но каждое движение выдает в ней профессиональную танцовщицу. Когда-то оставившую свое ремесло ради других, гораздо более прибыльных ремесел. И вот теперь подвернулся случай вспомнить старое, так почему бы не использовать его на полную катушку? Неясно, насколько согласуются с музыкой хлопки ее ладоней, и покачивание бедер, и дробь, которую выбивают пятки, но так ли это важно?

Совсем не важно.

Важно, что она подчиняет музыку себе, ведет ее за собой, при желании она могла бы проделать то же самое и со всеми присутствующими, а может быть, уже проделала, уж не завидую ли я?.. Облегчение наступает лишь тогда, когда звуки музыки сходят на нет и замирают. Громче всех аплодирует Жюль, Джим ограничился рыком, больше приличествующим футбольным болельщикам, даже официанты не остались в стороне, и только Фрэнки… Только Фрэнки абсолютно спокоен, или нет – абсолютно удовлетворен. Он не пошевелил и пальцем, он не взглянул на девушку, как делал это несколько раз на протяжении танца, но он удовлетворен. Полон самодовольства. Подобно тренеру, чья подопечная заняла место на пьедестале, именно этого я и ждал от тебя, моя малютка.

– Прелестное создание, – цежу я сквозь зубы. – Не хватает только бубна и козы.

– Козы? – удивляется Фрэнки.

– Козы, – подтверждаю я. – И бубна. Как у Виктора Гюго, в «Соборе Парижской Богоматери». Помнится, героиня там была танцовщицей.

– А-а, – он пожимает плечами.

Определенно книжки – не самая сильная сторона Фрэнки, но существует еще и мюзикл с кинофильмом, существует, наконец, знаменитый музыкальный номер «Belle», все радиостанции крутят его с завидным постоянством. Даже здесь, в Эс-Суэйре.

– Танцовщицу звали Эсмеральдой.

– Ясно. И с бубном все более или менее понятно. А что делала коза?

Проклятье, судьба козы вылетела у меня из головы, и теперь уже не вспомнить, читала ли я Виктора Гюго или только слушала сладкоголосую паточную вставку «Belle». Второе наиболее вероятно, но в угол меня Фрэнки не загонит. Дудки.

– Вы знакомы? – спрашиваю я у него.

– С кем?

– С этой девушкой.

– С чего вы взяли?

– Мне показалось, что…

– Вам показалось.

– Наверное. Но девушка превосходна, не правда ли?