Она почти ничем не отличается от зала – тот же минимум вещей, то же безликое запустение. Огромный холодильник престижной (на мой взгляд) марки пуст и даже не подключен к сети, пусты шкафы над мойкой, одинокая коробочка со специями – не аргумент в пользу долгой счастливой жизни в центре Парижа.
Плита – абсолютно стерильна.
Мусорное ведро – отсутствует.
Здесь никогда не снимали порнофильмы. Здесь никогда не было публичного дома. Здесь никогда не разделывали и не жарили котов,
Я с сожалением покидаю кухню.
С сожалением, потому что мне предстоит новое испытание – закрытая и совсем непрозрачная дверь в конце зала. Исходя из логики – там должна находиться спальня, с широкой кроватью, уравновешивающей диван, с трельяжем и комодом, уравновешивающим кожаные кресла. Спальня всегда сдаст с потрохами кого угодно, малейшая пылинка с тела хозяина въедается в ее кожу – да так, что ничем не вытравишь. Если и здесь я обнаружу пустоту, тогда придется признать, что Мерседес – это не
Это – самый настоящий, полноценный миф.
Придуманный Алексом Гринблатом или кем-то там еще… кем-то из тех, кто манипулирует меньшинством, которое манипулирует большинством, так, кажется, говорил Алекс. Он говорил, а я – запомнила, ну надо же!..
Воспоминания об Алексе (ушедшем в слова Алексе) придают мне уверенности, не все так страшно. И любая манипуляция – вещь неприятная, но совсем не смертельная. Бойня в ювелирной мастерской – куда страшнее, надпись «charogne» (то ли кровью, то ли дерьмом, то ли гранатовым соком) – куда страшнее, пропажа домашнего кота – куда страшнее; то, что произошло со мной, то, что предшествовало приезду в Этот город, – страшно, очень страшно. А абсолютно пустая квартира не таит в себе никаких опасностей.
Никаких.
Я выйду отсюда так же, как вошла. Без проблем.
За дверью действительно оказывается спальня и действительно оказывается широкая кровать, застеленная пледом из шотландки. Я присаживаюсь на ее край, а потом, не в силах побороть искушения, растягиваюсь прямо на пледе. Смутные ощущения, которые до сих пор вызывала у меня мнимая квартира Мерседес (или лучше сказать – мнимая квартира мнимой Мерседес?), становятся вполне осмысленными. Алекс раскусил меня, разложил по полочкам, вытащил на поверхность то, о чем я всегда подозревала: моему буйному воображению можно позавидовать, многие вещи я вижу под необычным углом, вот и сейчас – я думаю не о присутствии здесь Мерседес.
А об ее отсутствии.
Это – не квартира. Это – знак.
Но сначала был дом – приятный снаружи, но мрачный внутри,
Алекс – не единственный манипулятор, есть фигуры помасштабнее – Этот город, например. Не прошло и суток с момента моего прибытия сюда, а он уже манипулирует мной вовсю.
Помощь Алекса Гринблата ему не нужна.
Вот когда начинаешь по-настоящему жалеть о простодушной Эс-Суэйре.
Квартира Мерседес – тоже наживка. Она слишком схематична, чтобы быть настоящей. Диван, кресла и журнальный столик – ровно то, что делает гостиную гостиной. Холодильник и мойка – ровно то, что делает кухню кухней. Кровать – ровно то, что делает спальню спальней, и трельяжа с комодом не понадобилось. Подобие жизненного пространства, на котором существовал
Здесь давно пора висеть табличке «СДАЕТСЯ ВНАЕМ».