После катастрофы

– Я уже сказал своё слово. Никакой зауми китайцам не надо, только – лирика и здоровый оптимизм, вроде есенинского «Коня».

На сей раз Женя промолчала. Евдокимов принял это за согласие и буквально за два дня до последнего срока перечислил деньги за проживание и купил билеты до Пекина и обратно.

И это была уже не первая ссора, как и не первое участие в конкурсе.

* * *

А всё началось год назад, когда, можно сказать, от одной безысходности Евдокимов занялся неблагодарным шоу-бизнесом, а точнее, продвижением дочери на эстраду. Всё сошлось к одному: гибель Ани и, как вспышка молнии в беспросветной тьме, сочинительский талант Жени. Натерпевшаяся за свою недолгую супружескую жизнь дочь шла напролом, и, казалось, не было силы, которая могла бы её остановить. Евдокимов поначалу даже испугался, попытался отговорить, пока не понял, что не отговаривать, а помогать надо, и с не меньшим, чем у дочери, рвением занялся возобновлением былых связей. Не так уж и много их на поверку оказалось, можно сказать, почти ничего. Так что вся надежда была на талант, который надо было ещё развивать, а время для этого казалось упущенным. У дочери было только музыкальное училище по классу фортепьяно. И это бы ничего, да имелась более существенная причина, препятствовавшая обучению, – четырёхлетняя дочь, а это означало, лишь заочная форма оставалась единственно приемлемой. И надо было такому случиться, именно в тот год в их консерватории упразднили заочный факультет по классу композиции. Попробовали они было сунуться в законченный Евдокимовым Московский государственный институт культуры (а попросту «кулёк»), но там всё упёрлось в проживание, и тогда, подумав, он посоветовал Жене поступить в «кулёк» местный и частным порядком брать уроки вокала у хорошего педагога. Постепенно вышли и на приличного аранжировщика – песни буквально тут же расцвели. Теперь не стыдно было показаться с ними на любом конкурсе. И тут как раз кстати подвернулся первый, проходивший в одном из ночных клубов. Результаты еженедельно освещались одним из телевизионных каналов. Евдокимов посмотрел пару передач и посоветовал дочери съездить. И хотя конкурс подходил к концу, после прослушивания Женю сразу же ввели в финал и два раза показали по телевизору.

Так впервые после длительного перерыва Евдокимов опять оказался лицом к лицу с эстрадой, а точнее на гала-концерте.

Это случилось в конце декабря прошлого года. Заваленные непрекращающимися снегопадами улицы стояли в тусклом свете задымлённых морозным туманом фонарей. Убирать сугробы не успевали. Помнится, долго не могли припарковаться. Наконец пробили колею в глубоком снегу. След в след выбрались на тротуар и направились к клубу.

Без всяких сомнений, Женино выступление было самым лучшим. Да ещё так получилось, что гала-концерт совпал с её днём рождения. Узнав об этом, хозяева заведения организовали презент. В самом конце арт-директор неожиданно объявил в микрофон, что среди участниц гала-концерта находится именинница, и назвал Женю по имени. Послышались аплодисменты, затем потушили свет, и через весь тёмный зал официант пронёс на подносе торт с зажженными свечами. Женя задувала их в полной тишине. И, когда погасла последняя, зал вновь оживили аплодисменты. Затем арт-директор объявил:

– А ещё в подарок имениннице будет исполнена песня.

Когда стоявшие во время концерта на подпевке девчата запели, Евдокимов невольно обратил внимание на руки одной из них, но только ночью понял, что именно напомнили они ему. Такое же чувство острой жалости и нежности вызвали в нём сбитые от стирки в корыте руки Ани, когда после рождения дочери они целое лето жили на даче его родителей.

И с этой минуты началось…

* * *

Второй раз – в Санкт-Петербурге. Конкурс оказался весьма солидным. Со всех концов страны слетелись на него молодые дарования, выпестованные в стенах музыкальных училищ. Всех разместили в знаменитой Пулковской гостинице.

Женя заняла второе место среди ста пятидесяти претендентов в эстрадном вокале.

Попробовала она себя тогда и в народном, а всё потому, что, перепутав фолк-рок с народным вокалом, записалась именно на него (отсылкой документов на конкурс занималась она). Когда по прибытии в северную столицу Евдокимов узнал об этом, тут же переписал заявку, объяснив дочери, что ничего общего с народным вокалом её опусы не имеют. Поскольку нет пророка в своём отечестве, дочь упрямо твердила, что «имеют», и, чтобы в очередной раз доказать упрямице свою компетентность, Евдокимов согласился на участие в том числе и в этом конкурсе, который проводился вместе с академическим вокалом в стенах солидного музыкального заведения.

Прослушивание проходило в пустом зале. Как и полагается, пели без микрофонов. И это первое, что округлило Женины глаза. Акустика всё же имелась, но самая примитивная, обработки голоса никакой, а звукорежиссёр, как кинооператор, находился где-то под потолком за стеной зала. Заметив, что с дочери спала спесь, Евдокимов сказал:

– Ну? Что?

Женя упрямо отвернулась и обронила в ответ:

– Всё равно буду петь.

– Ну-ну…