После Исхода

Увалень почти перекинул лейтенанта через ограждение, потом, осознав, что тот и не сопротивляется вовсе — разочарованно вернул в нормальное положение. Больше арестанта никто не бил.

Возле доковой двери, на выходе из гигантского Зала Заключения лейтенанта пропустили через детектор. Затем заставили стянуть с себя безразмерный оранжевый комбинезон и нарядили в серый костюм, довольно ладно севший по фигуре.

Несколько шагов по узкому проходу и Рикк занял место в крохотной камере яйцевидной вытянутой формы. Он полусидел, вытянувшись в рост, чуть отклоненный от вертикали назад и сквозь матовые, едва прозрачные стенки пузыря мог видеть сверху, снизу, слева и справа — коллег по путешествию в Суд.

Обзор спереди закрывала капсула верхнего ряда, зато по диагонали вниз — можно было видеть мир сквозь вполне прозрачную, в том месте, часть борта.

Рикк глядел на проносящиеся под днищем гравилета красивые столичные здания, на грибовидные башни и многоярусные парки, парящие в сотнях метров один над другим.

Тюремный гравизак летел в спецряду и не участвовал в сложном взаимодвижении мегаполиса. Арестованные могли спокойно наблюдать все наиполнейшие проявления величия Столицы Конфедерации.

Сквозь двухкилометровую Арку Объединения их провезли по Летучим Садам Крипеи, закрутили вираж над Мульти-Олимпийским стадионом, прокатили вдоль Космопорта, специально накренив гравизак на борт.

Вот здание-сфера Совета Конфедерации. А следующим экспонатом — будет Высший Политический Центр.

Чтоб осознали, чего лишаемся и против кого поперли.

Подотритесь своей цивилизацией… Мне ничего из ваших Чудес не нужно… если взамен мы должны, как крысы пожирать друг друга. Сторр закрыл глаза.

И принципиально их не открывал больше, вплоть до узкого пенала, куда его усадили непосредственно перед самой процедурой Суда.

— Слышь, браток… ты эта… в первый раз, али как?

Рикк устало положил голову на плечо и, не открывая глаз, тихо произнес в сторону голоса:

— Я думаю — разницы нет…

— Э, братуха, не… не скажи… Я по третьему разу чалю… Чего уж там… из Лабиринта чертова больше не выберусь… ну, и гори оно огнем…

Сторр отчего-то проникся к собеседнику — в тоне его сквозила детская беззащитная тоска, а слоги он выговаривал мягко, почти участливо.

— Что ж ты так, мил-человек…

— Будто ты по-другому… Все мы здесь, одним миром мазаны… Ты это… Запомни… Здесь правосудия нет. Чистая фикция. В Лабиринт люди нужны… Видал, сколько заключенных в Центральном Зале? Так что — или рудокопом тебя определят, или в пилоты мехбоеда… В шахты лезть — звездец, как ни крути. Там излучение — никакой гермокостюм не спасет. Полгода — и нет тебя… — Говоривший закашлялся.

Долго глотал слюну, потом вытирал нос.

Да, кто ж байку-то не знает в Конфедерации про Адские Копи. Любой приговор, если не по условным срокам — только в Лабиринт.

Адские Южные Копи, или Лабиринт — пан-галактический пояс астероидных обломков, который образовался в результате финального схлопывания белого карлика поглощенного темной материей в чреве мета-дыры. Произошел нетипичный взрыв и через Южную Галактику развернулся мост из плоских слоев тяжелой породы. Двигаясь по инерции, слои нагромоздились один на другой, как доминошные костяшки, местами соприкасаясь, иными краями — отстояли на несколько тысяч километров. Хаос и лабиринт.

Веретено Лабиринта вращается вдоль продольной оси, оборачиваясь к звезде Терея разными боками. Копейские сутки длятся восемь часов. Температура «воздуха» в пределах цикла — колеблется на триста градусов. Ночью гелиевая атмосфера, окутывающая галактические четки, становится вязкой, опадает росой и лужами — повсюду высочат нисходящие столбы конденсирующегося гелия, словно колонны небосвода. Уникальное явление.

Днем же — резкое испарение провоцирует индукцию вверх. И круглосуточно — воет перманентная песчаная буря, циклично затухающая, чтобы снова возродиться.

Если снаружи каждый пласт представляет собой каменистое плоское космическое тело, внутри — это чистый Перистальтический Минерал.

Кристаллы перистальтического вещества были изучены задолго до открытия Копей. Но в таком количестве его больше нигде не встретишь. В любом другом месте Вселенной — только один грамм на миллион тонн породы.

В шахтах Адского Лабиринта трудятся сто миллионов человек, поднимая элеваторами наружу квадриллионы тон породы. Еще миллион людей — колонизирует незанятые пласты

Перистальтический камень — это энергия.

Под действием квазипотенциального поля, при подаче высокого давления, его можно сжать в монокристалл. Который легко делится на слои механическим усилием.

Отсоединившись от монолита, меньший кусочек сам по себе взрывается, выдавая мегаджоули тепло-гравитонной энергии.

При взрыве грамма перистальтического топлива — энергетической вспышки достаточно, чтобы измельчить в порошок камень двухтонного веса. Ну, и последний штрих — грамм кристалла занимает объем равный шару, диаметром миллиметр. Причем — при шахтной добыче минерал безопасен.