После бала

Интересная история вечером произошла. Заходит в скайп Ленька Жилин, из параллельного класса, мы с ним на Мальту ездили с родителями. Говорит, ночью у них выпала вилка из розетки, холодильник разморозился и потек. А под утро собака пошла пить, она у них аккуратная, ну, наткнулась на огромную лужу, и ей порвало шаблон. Подвывая от непонимания, примчалась в спальню всех будить и объяснять, что лужу сделала не она.

Мы посмеялись.

Потом Ленька говорит:

“Ну, как в субботу Анька время провела?”

Я подумал, что это такой прикол. А он сбросил мне скрин Анькиной переписки. С Ламбой, конечно. Я и раньше знал, что они переписываются. Например, в каменном веке в чужую переписку в принципе не заглядывали, но я-то из другого времени, я сам в школьной анкете на вопрос “Чего стыдится современный человек?” ответил, как все: “Ничего”.

Аньке в честности не откажешь.

“Чувства разыгрались, а до секса не дошло”.

Это она прикалывалась. Надо поддерживать в ней такие настроения.

Правда, жалуется: “Женька, весь вред от родителей. Нас надо маленькими от родителей отбирать”.

“А кому отдашь? Новые родители тоже что-нибудь придумают или запьют, как прежние”.

“Я не знаю. Что делать, Женька?”

“Репликатор вещей построить”.

“О чем это ты?”

“О репликаторе всего”.

“И тогда у всех всё будет?”

“Ну да, – ответил Ламба. – Только все равно новые родители не выдержат и от вечной жадности пустят репликатор на полную мощь, чтобы он им коньяк производил или хоть водку паленую, если другой нет”.

“Я тебя, Женька, ненавижу”.

Анька молодец. Надо поддерживать в ней такие настроения.

“Ты, Женька, как дикарь с необитаемых островов, вечно трещишь браслетами”.

“Какие дикари на обитаемых островах? Сейчас все трещат браслетами. Я, Анька, не идеален”.

А эта дура расчувствовалась.

“Я, Женька, тоже не идеальна. Сплю в мужской рубашке. Да еще с плюшевым медведем. Да еще забываю себя контролировать и себя накручиваю. Не дружу со своей головой. У меня, Женька, тоже давно сдают нервы, а я все равно их не берегу. Вот люблю одного, а влюбляюсь во многих. Хочу быть единственной, а получается только – быть одной из многих. Погрязла в красном цвете, как в мечтах об идеальном мужчине. А уже не маленькая…”

Ночь на 18 августа

Из стопки папиных тетрадей я вытащил еще одну.

Открыл на вкладке и сразу наткнулся на такой текст:

“…Сильное колебание систем со слабо подавленными собственными колебаниями в случае, если они возбуждаются относительно слабыми внешними силами с частотой, которая равна или почти равна собственной частоте системы, называется резонанс. – У нас так препод по физике разговаривает. – Сущность нашего изобретения заключается в том, чтобы с помощью слабого электромагнитного поля вызвать в органах и системах резонанс и тем самым гармонизовать работу организма. Это необходимо для того, чтобы не вызвать принуждение органов выполнять не свойственные им функции. – Ну, точно как наш препод. – Тем самым мы избегаем эффекта передозировки…”

Не походило это на уравнение Шрёдингера, которое навсегда изменило современную физику и химию. В папином каменном веке все было по-другому. И писал он странно. Так дневники не ведут.

“…и еще Парвана.

Что мы ни говорили, она молчала.

Только смотрела на Виталика, а он тогда весь вложился в рекламу.

Дефиле. Презентации. Девицы. Журналисты. Стабилизирующие браслеты нового типа шли нарасхват. “Может, замедлиться?” – предлагал Сашка, предпочитавший более спокойный подход. Голубые глаза Виталика пылали: “Ты, Сашка, из Рубцовска. Ты был и остаешься парнем из Рубцовска. В Рубцовске рекламы не надо, там все купят, что ты им втюхаешь”.

В общем, дело развивалось. Дефолт девяносто восьмого года – записи датировались 2005 годом – и все прочие мрачные чудеса остались позади. Мы ни от кого не зависели, даже ФСБ закрывала глаза на наше существование и открывала их только по мере собственной надобности.

Вечером заглянул в кабинет Сашка.

Я честно сказал: “Я занят. Говори, что надо, и катись”.

Он засмеялся: “Да ничего, – и потер руками виски: – Головные боли замучили. Ходил сегодня к психологине, которую Виталик мне насоветовал. Играем с этой девахой в ассоциации, спрашивает она что-то, а я в окно смотрю. Она свое ведет. Вопрос, вопрос, вопрос. Слышу: „Алкоголь“. А я весь в своих мыслях, отвечаю: „Сто двадцать“. Деваха выпучила глаза: „Айтишник, что ли?“”

Я хмыкнул: “Жениться тебе надо”.

К тому времени только у Сашки семьи не было.

“Не сиди круглые сутки в лаборатории”, – пеняла Варька, даже пыталась знакомить Сашку с подружками. Но после того, как Сашка жестоко надругался над самой милой из ее подружек, она такие попытки оставила. Тем более мы начали выпуск “обээшек”, настроенные на личностные особенности конкретных людей. С Сашкой вообще стало не совладать.

“Ладно, садись. Но если явился излить душу, сочувствия у меня ноль”.

“Да не нуждаюсь я в сочувствии”.

“Тогда чего притащился?”

“Из-за Виталика”.

“Дался тебе Виталик!”

“Сашка, он плохо кончит”.

“Все мы кончим одинаково”.

“Может, и все. Может, и плохо. Но не так, как он. Ты знаешь, я имею в виду эту его бетонную бабу”.

“Не лезь к Парване”.