После

Император помог сыну умыться, но несмотря на то, что десятью минутами ранее Алекс уснул во время игры, он еще долго возился в кровати, капризничал и никак не хотел засыпать без Агаты. Пришлось читать ему книгу, стараясь не отвлекаться на воспоминания о том, как София пела детям колыбельную всего лишь два дня назад. Прекрасным, чистым и чуть дрожащим голосом, пытаясь не смотреть на императора, но все равно иногда поднимая взгляд — чтобы тут же его опустить.

Думать о Софии было мучительно, но не думать Арен не мог. И когда Александр уснул, император тихо вышел за дверь спальни, шагнул в камин и начал строить лифт в ее комнату.

Арен знал, что его маленькой аньян там нет, и возможно, больше никогда не будет. В этом переносе не было никакого смысла… практического смысла — никакого. Но туда неимоверно тянуло, словно там, в той комнате, осталось что-то важное.

Тишина и темнота — вот что увидел Арен, когда вышел из камина. Свет был только от пламени, и император не стал зажигать светильники — боялся заметить то, что изменилось здесь со вчерашнего дня. Дознаватели, конечно, тут побывали, не могли не побывать. Неважно, что это ничего не дало — таков порядок.

Арен вздохнул — в легких было тесно и почему-то горячо, — и подошел к столу, на котором лежала стопка рисунков Софии. Она не могла оставить все так, значит, это сделали коллеги Дайда или он сам.

Император запустил в воздух огненный шар магического светильника, протянул руку и взял верхний рисунок.

Озеро Чол, куда они переносились с Софией… кажется, в среду. Защитник, кажется, что с тех пор прошла целая вечность.

Следующий рисунок — Коралловое море. Нежные и радостные краски, ощущение безмятежности и полета… Сейчас Арену казалось, что той поездки не было вообще.

Император отложил листок бумаги в сторону — и задохнулся, замер, увидев на рисунке самого себя, улыбающегося, счастливого, в плавках и с капельками воды по всему телу. Все было выписано с педантичной точностью, в мельчайших подробностях, и Арен даже дотронулся до капелек воды ладонью — не намокнет ли?

Не намокла.

Он закрыл глаза, пытаясь справиться с собой. Отчаяние захлестывало, накрывало с головой, и впору бы ставить эмпатический щит внутри собственной души — но это, к сожалению, невозможно.

Невозможным было и еще кое-что. Вместо пустоты, поселившейся в нем со дня смерти Агаты Арманиус, в груди теперь будто бы полыхал костер. Пламя обжигало до боли, до кровавых всполохов в глазах, до дрожи во всем теле, и сердце билось, стучало, бесновалось в грудной клетке, словно мечтало порвать ее и вырваться наружу.

И правильно. Зачем ему это сердце, если Софии больше нет?

Арен, глухо застонав, положил на место рисунок и отвернулся. Дурак! Почему не замечал этого раньше? Окунался в ее эмоции, пил их, как ключевую воду, не понимая, что они не только ее — и твои тоже! Поэтому и не мог в последние дни отделить Софию от себя, поэтому и чувствовал ее с собой единым целым. От искры может разгореться пламя, а София была гораздо больше, чем искра.

— Она не была, — прошептал Арен, хватаясь за виски, которые неимоверно сдавило. — Она есть. Она не исчезла!

«Веришь в чудеса? Веришь, что Эн сможет воссоздать тело из энергетического контура? Ты не просто дурак — ты хуже».

Арен задыхался, метаясь из угла в угол, злился на себя, брата, заговорщиков — на всех, кто был виновен в том, что его жизнь давно превратилась в ночной кошмар.

Через несколько минут у него появилось ощущение, что он сейчас спалит не то, что эту комнату, а весь дворец, и Арен, шагнув в камин, перенесся в Императорский госпиталь, в палату Агаты.

Дочь по-прежнему лежала на больничной койке, только теперь была заботливо укрыта одеялом и выглядела бы просто спящим ребенком, если бы не кокон абсолютного щита. Арен лег рядом с Агатой — кровать здесь была достаточно широкой, и он легко на ней поместился, — обнял дочь и поцеловал ее. И ее, и контур Софии.

«Папа?» — тихий и ласковый шепот.

— Отдыхай, моя радость, — ответил Арен хрипло и погладил Агату по волосам. Дотронулся до сияющего щита кончиками пальцев, и их тепло защекотало. — Я просто не хочу оставлять тебя одну.

«Я не одна».

— Я не хочу оставлять вас с Софи одних, — поправился Арен.

«Ты ее чувствуешь?»

— Да, моя радость.

«Мы ее спасем?»

— Конечно, Агата. Мы ее спасем.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Император проснулся от знакомого ненавистного ощущения пробудившейся Геенны. Посмотрел в окно — темно, только возле линии горизонта — тонкий ободок более светлого неба, как знак того, что рассвет все же приближается.

Арен сел на постели и глянул на экран браслета связи. Короткий отчет Арчибальда, конечно, уже поступил.

«Размер квадрата 300 метров, пространственные координаты… Демонов пока нет».

Хоть демонов пока нет. Но вряд ли это надолго.