Хавкин не мог поверить, что его так легко и бессовестно обобрали. Да еще выпроводили из кабинета. Приказав телохранителю проводить до калитки, Джабраилов тем самым дал понять, что с этой минуты его дом закрыт для Хавкина навсегда. Очутившись на улице, он не видел ни солнца, ни ласково шелестящей над головой листвы, ни встречных прохожих. Даже щебет девчонок, стоявших на краю тротуара и беззаботно смеявшихся над чем-то, не вернул его в действительность. И только пройдя несколько кварталов, Хавкин начал соображать. В голове сидела одна мучительная мысль: «Неужели все действительно потеряно и сделать уже нельзя ничего? Неужели Джабраилов и в самом деле настолько непобедим?»
Первый раз за последние несколько лет Хавкину пришлось ехать домой на автобусе. Хорошо еще, что у него в кармане нашлись мелкие деньги. Став банкиром, он перестал носить их с собой. Наличные деньги для него давно уже заменила пластиковая карточка. В автобусе, как известно, через пластиковые карточки расчеты не производят. «Интересно, — думал Хавкин, — закроет Джабраилов мой личный счет в банке или нет? Наверное, закроет. От этого кавказца ничего хорошего ожидать нельзя. Уголовник он и есть уголовник. Зря я с ним связался. Хотя, надо признаться, что благодаря ему заработал не один десяток миллионов рублей. Теперь, конечно, он заберет их себе». И тут он вспомнил о своих счетах в других банках, о которых никогда не говорил Джабраилову.
Простая мысль о том, что кроме своего банка он имеет счета и в других, вернула ему способность к здравому размышлению. Смириться с тем, что сделал с ним Джабраилов, Хавкин был уже не в силах. Перебирая в памяти друзей, которые могли бы помочь вернуть состояние, он не мог остановиться ни на одном. Все они, конечно, были влиятельными, имели связи, но никто из них не станет связываться со сплоченной и безжалостной кавказской бандой. Победить ее трудно, а риск невероятно велик. Ведь сеть, раскинутую Джабраиловым по всей области, уже выдают за победу цивилизованного капитализма и всеобщее благо.
Совсем недавно местное телевидение показывало благотворительную акцию самой крупной в области политической партии. Ее руководители привезли подарки участникам войны, жившим в доме престарелых. После раздачи кульков со сладостями устроили концерт. Первым номером на нем исполнили лезгинку. Глава партийной делегации, скинув пиджак и выкрикивая: «Асса! Асса!» — кинулся отплясывать ее впереди кавказцев. Вспомнив об этом, Хавкин брезгливо передернулся. Настолько омерзительной показалась ему сейчас эта сцена. Особенно то, как беззубо улыбались морщинистыми ртами и хлопали в такт лезгинки старики. Сам того не замечая, свою нелюбовь к одному Джабраилову Хавкин автоматически перенес на весь Кавказ.
Но не зря говорят, что даже из самых безнадежных ситуаций всегда найдется выход. Уже дома он вспомнил своего давнего знакомого Семена Милявского, вместе с которым еще в конце правления коммунистического режима они торговали джинсами. В начале девяностых, когда Хавкин открыл свой первый пункт обмена валюты, Семен, бывший по образованию юристом, организовал адвокатскую контору, которая должна была юридически защищать нарождавшихся бизнесменов. И многих, ныне известных людей, спасла от тюрьмы. Оказывал кое-какие услуги Семен и Хавкину. И он щедро вознаграждал его за это.
Сейчас Семен Милявский занимался узаконением самовольных построек и приобретенной с нарушением законодательства собственности. И Хавкин подумал, что если он и не поможет вернуть банк, наверняка даст дельный совет. Хавкин тут же позвонил Милявскому. Того не оказалось на месте. Секретарша сказала, что он в командировке и вернется только через два дня. Все это время Хавкин не находил себе места. Он почти не спал, потерял аппетит, силы поддерживал только с помощью крепкого кофе.
На третий день утром он был у Милявского. О чем они говорили почти три часа, никто не знает. Но Хавкин вышел от него в хорошем настроении, даже что-то мурлыкал себе под нос по дороге к автобусной остановке. С нетерпением ожидая автобуса, он встал на самом краю тротуара. Мимо с бешеной скоростью неслись машины. Одна из них летела в полуметре от бордюра. Когда она пролетала мимо остановки, Хавкин вдруг покачнулся и упал. Его голова попала под переднее колесо. Кругом были люди, и никто не успел понять, как это произошло. Патологоанатом морга сказал, что Хавкин в этот миг мог просто потерять сознание. Причиной могли стать также жара, высокая активность солнца, нервное перенапряжение. О том, что его толкнули в спину, патологоанатом не знал. Свидетелей тоже не было, потому что в многолюдье автобусной остановки никто этого не заметил. В мире бизнеса, как и в джунглях, шла постоянная, жестокая борьба за существование. Кто-то кого-то подминал под себя, кто-то съедал и поднимался на костях съеденного. И никто ничему не удивлялся, понимая, что в таком мире по-другому просто не может быть.