Посланец небес

– Вот что я тебе скажу, Ивар: убирайся отсюда и с чистой совестью садись за отчет. Результаты у нас нулевые. – Тасман вперил взгляд в одну из шкатулок, что была инкрустирована серебром и перламутром. Затем поинтересовался: – Что с моими коллегами – с теми, из нашей группы? Кроме них, у меня не осталось близких на Земле.

– Гайтлер умер.

Голова Тасмана печально поникла.

– Да, конечно… Курт был уже очень стар…

– Колесников и Сойер живы и благополучны. Сойеру я сдавал экзамен. Шестнадцать лет назад, в Академии.

– Они ничего не знали… – медленно и будто бы сам для себя промолвил Тасман. – Ровным счетом ничего…

– Не знали о чем? – спросил Тревельян, но не дождался ответа. Эти полунамеки начали его раздражать. Конечно, Тасман, проведя здесь много лет, лучше ориентировался в ситуации, но это еще не повод, чтобы изгонять с планеты его, Тревельяна, полномочного эмиссара ФРИК! Во всяком случае, если предложено убираться, то должны быть хоть какие-то объяснения. Не намеки и даже не гипотезы, а точные данные! Либо Тасман выяснил, отчего эстапы тонут здесь, как камни в трясине, либо нет, но ту или другую ситуацию надо ясно обозначить. Тем более что…

Он сунул руку за пояс, нащупал медальон Аладжа-Цора. Потом, не вынимая его, сказал:

– Вряд ли я могу сейчас убраться, да еще с чистой совестью. Видишь ли, Хьюго, тут обнаружились новые факты. Такое, что вам с Гайтлером и не снилось.

– Гайтлер уже в лучшем мире, а я… Откуда ты знаешь, что мне снится? Вернее, что мне известно, а что – нет?

Продолжая сжимать в ладони голографическую пластинку, Тревельян, после многозначительной паузы, промолвил:

– Что бы тебе ни было известно, ты не спешишь делиться информацией. А ведь мы, коллега, тут не одни… Кто-то сюда добрался, раньше или позже нас, и этот кто-то нам мешает. Так что я думаю…

– Кто добрался, когда и зачем? – перебил Тасман, резко обернувшись. – У тебя есть доказательства? Или одни пустые домыслы?

– Не домыслы, нет. Взгляни-ка на это, – Тревельян раскрыл ладонь с загадочной голограммой. – Помнишь историю с Аладжа-Цором, что я тебе рассказывал? С тем знатным нобилем, которого покарало Братство? Но, перед тем как покарать, ему послали предупреждение, что-то вроде пророчества или знака грядущей судьбы. Я нашел это рядом с его трупом и могу засвидетельствовать абсолютную точность визуального образа.

Тасман, стоявший у полок, стремительно шагнул к столу и впился взглядом в медальон. Отблеск какого-то чувства, промелькнувшего в его глазах, был непонятен Тревельяну, но командор, видавший всякие виды, разобрался с ним быстрей. «А ведь он боится! – прошелестело ментальным эхом. – Боится, клянусь Галактикой! Он знает про эту штуку!»

– Значит, нашел рядом с трупом… – Щеки Тасмана слегка побледнели. – Ну, раз нашел, уже ничего не поделаешь. Теперь я обязан с тобой поделиться, просто обязан предупредить! Как говорят, во многом знании много печали, а я добавлю – много страха. Но вдруг это знание тебя спасет…

Он вернулся к полкам, раскрыл ларец – тот самый, в серебре и перламутре, – вытащил два медальона, точно таких же формой и размерами, как присланный Аладжа-Цору, и бросил их на стол. На одном была прелестная картинка: Хьюго Тасман в окружении красивых женщин, слева и справа от них фонтаны и пышная зелень, а на заднем плане – викторианский особняк с каминными трубами и высокими полукруглыми окнами. Другая голограмма выглядела не так приятно: столб, а на нем – мертвое нагое тело, пронзенное крюком. Голова свалилась на грудь, лица не видно, но Тревельян не сомневался, что это тоже изображение Тасмана.

– Тебя предупредили? – спросил он хриплым голосом. – Два варианта судьбы, на выбор?

– Да. Уверен, тут не может быть двух мнений.

– И как это к тебе попало?

Тасман задумчиво потер висок. Если он в самом деле боялся, то теперь скрывал свой страх с большим искусством.

– Как попало? Ну, это тоже целая история, и более правдивая, чем повесть рапсода Тен-Урхи о солеторговце Уго-Тасми… Понимаешь, Ивар, тебе – да и руководству Фонда – известно об эстапе Гайтлера лишь то, что сообщил сам Гайтлер. Но его истинные планы… ну, они были несколько шире официальных, скажем так. Даже Колесников и Сойер остались в неведении.

«Парень начинает колоться, – заметил командор. – Похоже, он тут не только с бабами развлекается».

Тасман сел в кресло, побарабанил пальцами по столу, разложил перед собой все три голограммы, прищурился, поглядел на них с нехорошей усмешкой. Потом произнес:

– Я остался здесь по просьбе Гайтлера. У нас не было уверенности, что эстап сработает – собственно, он и я считали, что эта затея, как все предыдущие, обречена на неудачу. И тогда вступал в действие наш тайный план…

– Тебе предназначалась роль местного Колумба?