Поселок кентавров

Но в продолжение сей полководческой мысли кто-то считывал ее прямо с мозговой извилины Пуду и возражал на нее обратной мыслью: а что, если стрелу не пускать и не воевать, а сейчас же начать переделку всей жизни,?аф?

На что мозг главнокомандующего кентавра отвечал: раккапи все это, никакой переделки не получится, обман все это! А надо бить врага до полного уничтожения…

— Кентаврион! Готовьсь! — скомандовал он, стукнув по земле дубиной, которую крепко сжимал обеими руками.

Стрелы полетели в четверых, короткие тяжелые кентаврские стрелы. Но еще в воздухе они превратились в мягкие веревки и бесславно упали в траву, не долетев до цели.

Мало этого — упавшие стрелы, ставшие веревками, вдруг зашипели, задымились с одного конца и начали гореть огненными комочками, которые быстро передвигались к другому концу стрелы, как бы пожирая ее.

Подобравшись же вплотную к бронзовым наконечникам стрел, бегущие огоньки мгновенно сливались с ними в едином оглушительном хлопке с разлетающимися искрами. И на лугу словно заплясали огненные блохи, окутанные клочьями голубого дыма.

Четверо стояли неподвижно, выставив перед собою блестящие изогнутые предметины, а необычайно возбужденные кентавры с громовым хохотом побросали строй и кинулись рассматривать вблизи скачущие огненные трескунчики.

Четвероногая пехота уже не обращала снимания ни на маячивших перед нею в строю томсло, ни на свирепую колотьбу дубиною командира, который словно с ума сошел. и крушил направо и налево, разбивая набалдашником кизиловой дубины хохочущие головы своих солдат.

Удивленные томсло наблюдали за кентаврской Быстрой смертью и не могли взять в толк, почему серемет лагай сопровождается столь бурным весельем, боковым дурашливым поскоком прыгающих кентавров, умирающих под ударами кизиловой балды с широко разинутой от смеха зубастой пастью.

И вот по знаку одного из томсло все четверо навели свои изогнутые предметы на прыгавших в веселье конелюдей, и раздались пронзительные «пик! пик! пик!» И лишь прозвучали эти писки, стали мгновенно исчезать в воздухе один за другим, целиком, особи резвящихся кентавров.

И только соловый Лютее, съевший когда-то семь ящериц, исчез не сразу, а после семи прозвучавших «пиков, точнее, Лютее после выстрела сначала исчезал, но тут же появлялся снова, хохоча и прыгая, как прежде. Но после третьего выстрела он исчез кентавра продолжали бесноваться на месте. После четвертого выстрела произошло нечто замечательное: левая нога отделилась от правой, обретя совершенно независимое скакание, хвост также отделился, продолжая самостоятельно махать, распалось единое тело, и обнаружилось, что оно до сих пор было не чем иным, как союзом независимых членов! И на уничтожение каждого из них понадобилось по одному выстрелу.

Эти ли мгновенные исчезновения кентавров, внушение свыше или попросту возымевшие действие доводы кизиловой дубины Пуду, но что-то повлияло на поведение разложившегося воинства. Остаток кентавриона вдруг сам, безо всякой команды бросился в сторону на широкий бугор и выстроился на его вершине в две шеренги.

И остался на ровном лугу один командир Пуду да молодой бородач Потог-ришечек подхватил с земли отброшенную пришлым томсло лачачину, которую шустряк давно заприметил, и пустился галопом наутек, прижимая добычу к груди. Одинокое «пик» прозвучало вослед убегающему, но, видимо, стрелявший промахнулся: Потогришёчек благополучно исчез за бугром.

И тогда четырехпалые каратели (или спасатели?) открыли беспорядочную стрельбу по оставшемуся в одиночестве кентавроводцу Пуду. Но все было напрасно: он не исчезал. Видимо, Пуду (как и Лютее), евший мясо в молодости, будучи солдатом македонской армии, съел этого мяса столько, что его тело стало непроницаемым для лучевых снарядов пикающего оружия пришельцев. И только задняя правая нога его, когда-то раненная стрелою, вдругш без крови отскочила от бедра и заскакала независимо.

В это время кентавроны, выстроившиеся на вершине бугра, начали без всякой команды маршировать, да так ладно и с таким усердием, что даже хвостами замахали совершенно одновременно и единообразно! Калкарай малма-рай. Так именно предписывал их командир Пуду и многие годы тщетно пытался добиться такого хвостомахания от подчиненных.

А теперь он на трех ногах продвигался к марширующим, тихонько рыча от радости и едва сдерживая слезы восторга. Между тем, выйдя строевым скорым шагом на самый верх широкого бугра, уцелевший кентаврион как бы затанцевал весело… Затем сделал четкий поворот направо, оказавшись фронтом к приближавшемуся командиру, и стал звонко чеканить копытами шаг на месте!

Полководец Пуду наконец приблизился к своему войску, стал под бугорочек и хриплым от волнения голосом начал держать счет:

— Ду! Прол! Цайн! Чимбо!