Поселок

— Клавдия бы спросила, почему ты не включил камеру.

— Я не давала тебе оснований смеяться за моей спиной! — резко бросила Клавдия.

Она стояла в переходнике у входа в лабораторию. Она была в халате, мокрые волосы забраны полотенцем.

Павлыш почувствовал, что краснеет, как мальчишка, которого застали, когда он тащил конфеты из заветного бабушкиного шкафа.

И неизвестно, давно ли Клавдия стоит здесь.

— Я никогда не смеюсь за твоей спиной, — сказала Салли. — Ты же знаешь.

— Завтра рано вставать, — напомнила Клавдия.

«Детей отправляют по кроваткам». Павлыш не сказал это вслух. Он теперь старался реже говорить вслух то, что могло задеть Клавдию.

— Завтра рано вставать, — согласился он.

Глава пятая

Посёлок уменьшался на глазах, дома стали игрушечными, такие лепил для малышей Вайткус. Ещё он лепил для них коров, коз, собак и всякую земную живность.

Потом посёлок заволокло туманом, и человечки, стоявшие на выгоне, и коза, так и не понявшая, куда исчезла её любимая Марьяшка, и холмик кладбища — всё это исчезло; внизу пошёл лес, одинаковый и бесконечный.

Воздушный шар летел ровно, как будто его тянули на верёвке, движение угадывалось только по тому, как уплывали назад деревья. В корзине стояла тишина, и воздух был неподвижен.

Все трое и раньше поднимались на воздушном шаре и знали, как с ним обращаться, но это был первый настоящий полёт шара — не подъём к облакам, а путешествие.

В каждой группе людей по уговору или негласно устанавливается разделение труда и обязанностей. Никто не просил Казика становиться к горелке и определять курс, это случилось само по себе. Летал Казик не больше других, да и вообще был ещё подростком, маленьким даже по здешним меркам. Но в корзине шара с ним произошло немедленное превращение, подобное тому, что происходило с ним, когда он попадал в лес. Казик из существа скорее робкого и молчаливого превратился в уверенного в себе человечка, будто он всю жизнь только и делал, что летал на воздушных шарах. И уверенность его была столь очевидна, что и Марьяна, и Дик безо всяких возражений уступили ему первенство в управлении шаром, к которому оба относились с некоторой опаской.

Марьяна до последней возможности вглядывалась во мглу внизу, ей всё казалось, что она видит Олега, который так храбрился в последние минуты, скрывая свой страх за Марьяну и зависть к тем, кто улетает. Марьяна не боялась за себя — некогда было об этом думать, да и пустые это мысли — бояться за себя. Она хотела сейчас одного: как можно скорее слетать, не важно даже, найти или не найти ту экспедицию, в которую ей трудно было поверить, как раньше в существование корабля, пока она не дотронулась до него. Но если корабль всегда существовал в разговорах и памяти жителей посёлка, то появление на планете научной экспедиции было из области снов. Это была какая-то ненастоящая экспедиция, и её неумение отыскать посёлок и выручить их лишь усугубляло это ощущение. Поэтому Марьяна боялась только, как бы им не заблудиться, не улететь слишком далеко, потому что надо вернуться до того дня, как Олег уйдёт в горы к «Полюсу», и пойти вместе с ним.

Для Дика экспедиция, на поиски которой они летели, тоже не была реальностью. Она никак не вписывалась в космогонию его мира. Правда, прошлогодний поход к «Полюсу» эту картину изменил, но не разрушил, — ведь «Полюс» был мёртв, он был продолжением посёлка и в то же время его истоком. Дик не представлял себе жизни вне планеты, вне леса. Его тщеславие удовлетворялось борьбой с лесом и покорением леса. Он никогда не представлял себе жизни на какой-то другой планете, допустим на Земле, хотя бы потому, что там другой лес и другие звери.

Лишь Казик жил уже на Земле. Если жители посёлка знакомились с воздушным шаром по мере того, как он возникал и принимал форму, то Казик увидел его внутренним взором куда раньше остальных. Интуитивно Казик знал всё, что можно было знать о воздушных шарах. Уже в первых полётах с Олегом он постиг характер шара лучше самого Олега, но ничего ему об этом не сказал — Казик и сам не думал, что лучше Олега знает, как управлять шаром. В первые минуты, пользуясь тем, что и Марьяна, и Дик мысленно ещё оставались внизу, Казик получше укрепил мешки с балластом и пищей таким образом, чтобы достичь максимального равновесия, или, как он сам себе это объяснил, для того, чтобы шару было удобнее их везти. Он воспринимал шар как нежное живое существо, которому бывает тяжело, легко, весело и даже неудобно, и он помогал шару, чтобы ему было приятнее.

Дик смотрел вниз. Он старался угадать в лесу свои тропы и места привалов, но сверху лес был совсем иным, будто Дик не исходил эти места вдоль и поперёк. Вдруг он узнал поляну. На ней год назад он заколол большого медведя, и медведь оставил у него на руке отметины — три параллельных шрама. Дик взглянул на шрамы, а когда снова посмотрел вниз, поляна уже исчезла.

Ветер стал тише, Казик засуетился возле горелки, увеличивая пламя, потому что почувствовал, что шар начал снижаться. Видимость стала ещё хуже, даже деревья внизу заволокло туманом.