Поселок

Но голос Аниты был чужим, он только мешал сейчас, и Анита поняла и замолчала.

— Что это было? — спросила Гера, не открывая глаз.

— Лекарство, — сказал Крони.

Гера чуть кивнула.

— Гера, — сказал Крони.

— Что?

— Я поднялся наверх, — сказал Крони. — И дошел до города.

Гера молчала. Впервые за много дней ей было тепло.

— Города нет, — сказал Крони. — Город разрушен.

— Я знала. Нам говорил учитель. И отец.

— Города нет. Он разрушен. В самом деле была война. Но главное не в этом. Все остальное, к счастью, ложь.

— Что ложь?

— Ложь то, что наверху такая же пещера, как и здесь, только обширней. На самом деле там нет пещеры. Там поверхность.

— Поверхность?

— Ну как объяснить это тебе? Поверхность — это когда нет потолка.

— А где потолок?

— Потолка вообще нет. Представь себе шар. Сейчас мы с тобой внутри шара. А поверхность — это то, что снаружи.

Гера не стала спорить.

— Как хочешь, — сказала она сонно.

— Дай ей одну желтую пилюлю, — сказала Анита. — Мне не нравится ее голос.

— Что это?

— Проглоти, — Крони протянул Гере пилюлю.

Гера подчинилась.

— Говори, — сказала она.

— Там не осталось людей. Твой учитель прав. Но жить наверху можно.

— Город разрушен, — сказала Гера. — И если выйти туда, заболеешь смертельной болезнью.

— Скорее заболеешь здесь, — возразил Крони. — В норе. Посмотри на себя. Там лес, солнце, ветер, деревья, озера, и эти слова ничего тебе не говорят?

— Почему? — сказала Гера. — Я знаю слово «озеро», и слово «ветер», и слово «лес». И слово «солнце». Эти слова я слышала. Ведь говорят же: яркий, как солнце. И говорят: густой, как лес.

— А что значит — густой, как лес?

— Это значит — очень тесный, — сказала Гера.

— Слова потеряли свое значение. Но у слов память длиннее, чем у людей. Так слушай: солнце — это раскаленный шар, вокруг которого вращается все — и ты, и я, и наш город, и Город Наверху. Лес — это когда рядами стоят деревья. Озеро — это столько воды, что предметы на том берегу еле можно различить. А ветер — это такая масса воздуха, что она может сбить человека с ног и сорвать крышу с дома. Ветер несет с собой небесный дождь…

И Крони понял, что куда лучше смог бы объяснить это на другом языке. В его родном и на самом деле не хватало слов. А те, что были, изменили свой смысл.

— А кто же дал тебе одежду?

— Люди. Но другие люди. Они прилетели сюда со своей Земли, потому что думали, что здесь никто не живет.

— Они захватили Город Наверху?

Беспокойство, которое прозвучало в голосе Геры, было абстрактным. Она как будто слушала увлекательную сказку, действие которой никак ее не касалось. В ней говорилось о людях, что прилетели откуда-то. Наверно, на крыльях, как летучие мыши. Летучие мыши редки в подземном городе, но у отца в кабинете есть одна, высушенная. Крони побывал в сказке и вернулся, как сказочный герой, переродившийся в Огненной Бездне и ставший прекрасным директором.

— Им не нужен наш город, — сказал Крони. — У них есть свой. Они ищут старые вещи. Потому что им нужно знание. Они хотели узнать, какими мы были и что случилось с нами.

— Им нас жалко?

— Гера, ты не веришь мне?

— Я стараюсь. Продолжай.

— Они готовы нам помочь выйти наружу, жить, как положено людям. Как мы жили когда-то. И они поделятся с нами своими знаниями и помогут. Я верю им.

— А зачем они это сделают? Зачем мы им?

— Потому что они хотят нам помочь.

Порой труднее растолковать очевидное. То, что у самого тебя не вызывает сомнений.

— Но что мы дадим им взамен?

— Ничего, — сказал Крони.

Гера склонила голову с видом умудренной жизнью старухи. Трубарь оставался ребенком. Все простые похожи на детей. Они доверчивы и непостоянны.

— Они ждут, пока я поговорю с тобой и с твоим братом и найду инженера Рази.

— Почему они не пришли сами?

— Потому что сначала должен прийти я. Ведь люди испугаются, если увидят чужих.

— А они страшные?

— Нет, они такие же. Среди них есть девушка, похожая на тебя.

— И как ее зовут?

— Ее зовут Наташа.

— Наташа, — с трудом выговорила слово Гера. — Некрасивое имя.

— Нет, — сказал он. — Очень красивое имя.

Это имя услышал Такаси, сидевший в темном туннеле верхнего яруса, у заваленного лифтового колодца. Он непроизвольно улыбнулся, потому что ему тоже нравилось это имя.

Анита, стоявшая наверху, под импровизированным тентом, тоже улыбнулась, потому что уловила неприязнь в голосе Геры, которую не отметил динамик электронного мозга, тщательно, но без интонаций переводивший диалог трубаря с Герой. А Станчо, чинивший экскаватор, который должен был расширить лаз, но сломался, громко засмеялся и сказал:

— Наташа, меняй имя. Красивое имя Снежана. Тебе нравится?

— Нет, — сказала Наташа, — это тебе нравится.

— Конечно, — сказал Станчо. — Я с ней знаком. Она моя невеста.

— Иди к моему отцу, — сказала наконец Гера. — Он старый человек, и он скажет, что тебе делать.

— Ты не веришь в то, что наверху.

— Я хотела бы верить. Может, ты и прав. Вот переговорная трубка. Вызови отца.

— А ты уверена, что он согласится, чтобы люди вышли наверх?

— Все?

— Конечно, все.

— И те, кто внизу? И шахтеры, и ткачи, и трубари?

— Ну конечно же, им хуже, чем прочим.

— А кто будет работать?