Порывая с прошлым

Деловая активность в провинции замирает. Ряд государств отзывает своих специалистов, работающих по контракту. Отзываются и наши специалисты, участвовавшие в поисках на нефть и газ, строившие электростанцию Горазал. Они прилетают в Карачи, чтобы оттуда отправиться дальше — в Москву. Их рассказы дополняют картины насилий, учиненных над населением.

Спасаясь от расправ, бенгальцы устремляются в Индию. Поток беженцев нарастает. К ноябрю 1971 г. несколько миллионов человек перешли границу. На границе с Индией то и дело вспыхивают перестрелки между индийскими и пакистанскими пограничниками. Пакистанские власти все чаще обвиняют индийское правительство в том, что оно из беженцев создает отряды освобождения «мукти-бахини» и направляет их затем на территорию Восточного Пакистана.

Мировая общественность, встревоженная событиями в Восточной провинции, осуждает карательные действия пакистанских вооруженных сил. Волна митингов протеста прокатывается по Советскому Союзу. Поддерживая политику Советского правительства, рабочие и крестьяне, представители всех слоев населения СССР призывают режим Яхья-хана прекратить репрессии и предпринять мирные акции, направленные на политическое урегулирование возникшей проблемы.

Но военный режим все еще надеется, что с помощью оружия сумеет добиться своих целей.

«Авами лиг» и близкие ей организации вводят в бой все новые и новые отряды «мукти-бахини», численность которых к ноябрю превышала 100 тыс. человек. По призыву руководства Бангладеш растет саботаж на предприятиях, в воздух взлетают мосты, выводятся из строя железные дороги, учащаются нападения на пакистанских офицеров в отелях и барах Дакки и Читтагонга.

В этих условиях Яхья-хан делает ход, рассчитанный на то, чтобы расколоть движение сопротивления и попытаться реабилитировать себя в глазах мировой общественности. Он объявляет амнистию «Авами лиг», пытается привлечь на свою сторону отдельные круги бенгальской буржуазии. Созданные администрацией так называемые комитеты примирения пытаются с помощью армии как-то возродить политическую и экономическую жизнь.

Пакистанская пресса, контролируемая военным режимом, ведет одну и ту же линию: армия борется лишь «с террористами „Авами лиг“ и отрядами „мукти-бахини“, созданными Индией». Экраны заполнены хроникой, где все поставлено с ног на голову. Все это настолько примитивно, что даже наши коллеги, корреспонденты из Западной Германии, Англии и Франции, хорошо знакомые с методами западных пропагандистов, назвали чушью показанный как-то в министерстве информации кинофильм о положении в Восточной провинции.

Дать отпор всем этим клеветническим измышлениям, рассказать населению, что же на самом деле происходит в Восточной Бенгалии, стараются все активные деятели Национальной народной партии, профсоюзных и общественных организаций Западного Пакистана, выступившие против политики репрессий правящих кругов страны.

…Заметка буквально в несколько строк, появившаяся в разделе происшествий газет «Джанг» и «Лидер», сообщала о пожаре, возникшем на цейлонском судне «Оушен Дачес», стоявшем в карачинском порту. Пожар, мол, был потушен быстро. Вот и все.

А пожар тушили наши моряки с теплохода «Фридрих Энгельс», доставившего местным фирмам тракторы, сельскохозяйственное оборудование. Тушили с риском для жизни, предотвратив к тому же большую беду, нависшую над портом. В газетах «не хватило места», чтобы рассказать населению о том, что же в тот день случилось в порту.

Еду в порт, но на его территорию не пускают. Корреспондентское удостоверение не действует. В стране введено чрезвычайное положение, и без специального разрешения, выдаваемого властями, посетить наше судно невозможно. Наконец, буквально за несколько часов до снятия с якоря «Фридриха Энгельса», я все же получаю пропуск.

Блестя свежей краской, у причала стоит наше судно. Встретил меня вахтенный матрос и сразу же провел в каюту капитана Марка Андреевича Вязовского. Моряки — народ гостеприимный и к нашему брату журналисту всегда относятся хорошо. Исключением не оказался и Марк Андреевич, человек, отдавший морю около тридцати лет жизни. Он предложил ознакомиться с судовым журналом, где были записи, сделанные в день пожара. Лаконичные, скупые строки. Сообщалось, кто, когда увидел пожар на цейлонском судне, какие приняты меры и когда пожар потушен. Упоминались имена тех, кто отличился в борьбе с огнем. Картина была неполной.

— Ну что ж, тогда пригласим старпома и ребят, которые тушили пожар, — заметил капитан. — Они помогут восстановить полную картину происшествия.

И вот подробный рассказ.

Ранним утром 10 ноября на цейлонском судне, пришвартовавшемся лагом к нашему теплоходу, раздался взрыв. Пламя, вырвавшись из машинного отделения, мгновенно охватило палубные надстройки, поползло к трюмам, набитым тюками с чаем. Матросы горящего судна начали в панике выбегать из своих кают и прыгать в воду. По палубе цейлонского корабля метался растерянный капитан, призывая своих моряков спасать судно.