Портал

– Да, но заводила у них Кэрри. Низенькая, с крашеной прядью. Та, что похожа на Стервеллу де Вилль[4], только прядь не белая, а синяя. Кэрри считает, это очень круто и «креативно», хотя… сама понимаешь. А вон та – Лиза. Хм, обожает стразы, блестки и прочую мишуру, вот, пожалуй, и все: внешность «блестящая», а вот умом не блещет. – Майлз постучал себя по голове. – Зато она отлично ездит на лошади. Берегись ее шпор. – Он рассмеялся, и его смех чем-то напомнил бульканье.

Прозвенел звонок. Майлз бойко отсалютовал Роуз и укатил на урок, оставив ее одну. Совсем одну. Будь мама жива, Роуз пошла бы домой и пожаловалась бы ей на противных девчонок, и мама сказала бы что-нибудь вроде: «О, в каждой школе есть злые дети», а потом поведала бы похожую историю из своих школьных лет. «Мам, ты не понимаешь», – вздохнула бы на это Роуз. Но мамы, которая постаралась бы ее понять, больше нет. Нет той, кому можно было пожаловаться, похныкать: «Ой, ма-ам, я тебя умоляю! С тех пор все изменилось». Мамы больше нет.

* * *

Покупатель на дом в Филадельфии нашелся быстро, и на другой день после оформления сделки Роуз, точно какой-нибудь багаж, погрузили в самолет на рейс до Индианаполиса, где находился особняк ее бабушки Розалинды. Кэролайн прилетела вместе с Роуз, чтобы «помочь девочке привыкнуть к новой жизни», однако привыкнуть особо не вышло – живой себя Роуз попросту не ощущала.

В первый вечер по прилете она была слишком разбита, напугана и растеряна – вообще всего как-то «слишком», – так что даже не нашла в себе сил сесть за стол. Кухарка Розалинды распорядилась подать ужин в комнату Роуз, однако та лишь вяло поковыряла еду вилкой.

Назавтра, услышав сигнал к ужину, девочка спустилась в столовую, где, к своему удивлению, обнаружила, что есть ей придется в одиночестве: Кэролайн уже улетела.

– А где бабушка? – спросила Роуз у Бетти, помощницы Розалинды.

– Миссис Э предпочитает ужинать в оранжерее, – последовал ответ.

В последующие двенадцать дней, оставшиеся до начала учебы, так все и шло: Роуз ела одна, бабушка относилась к ней с полнейшим безразличием, о маме не говорилось ни слова. Если Розалинда и скорбела по дочери, то внешне это никак не проявлялось. Розмари она упомянула лишь однажды, когда как-то вечером Роуз вышла из ванной и налетела прямо на старушку и сопровождавшую ее Бетти.

– Бетти, – обратилась к помощнице Розалинда, – я на верхнем этаже или на нижнем? И кто эта юная особа? Она очень похожа на мою дочь.

– Это Роуз, дочь Розмари, ваша внучка, – ответила Бетти, бросив на Роуз виноватый взгляд, и жестом указала на снимок в рамке на столе – фото с пляжа во Флориде. Роуз на этой фотографии было не больше пяти-шести лет. Одетая в купальник с изображением Русалочки из одноименного мультика, она прижималась к маме. Та тоже была в купальнике, причем весьма целомудренном, который сама Розмари называла «мамским». – Только на этой фотографии она еще маленькая, миссис Э, а сейчас уже почти взрослая.

– Ах, да, – кивнула Розалинда. Надежда, едва успевшая вспыхнуть в глазах Роуз, уже в следующую секунду погасла. – Кажется, когда-то у меня была не то дочка, не то внучка. Видимо, я забыла. – Старушка хихикнула, как будто речь шла о телевизионном пульте: «ох, батюшки, совсем забыла, куда я его сунула».

«Забытая» – самое подходящее слово, подумалось Роуз. К ее отцу оно тоже относилось. Еще ребенком она быстро научилась о нем не расспрашивать.

Стоило ей задать вопрос об отце, как мамины глаза не то чтобы наполнялись слезами, но как-то странно затуманивались, и в воздухе ощутимо веяло печалью. Мама будто бы растворялась в некой туманной дали, недосягаемой для дочери.

* * *

Вернувшись к бабушке после второго учебного дня, Роуз тоже чувствовала себя «забытой», оставленной не на своем месте. Дом Розалинды, отделанный штукатуркой, стоял на углу двух улиц, обрамленных деревьями. Как же сильно тут все отличалось от района, где раньше жили Роуз и ее мама! Они обосновались в пригороде Филадельфии, на Лесной улице. Мама шутила, что название – это попытка выдать желаемое за действительное, поскольку вдоль Лесной улицы не росло ни одного деревца. Все постройки были не старше десяти лет и по большей части представляли собой одноэтажные кирпичные коробки в фермерском стиле с гаражами на треть участка, четкими квадратами газонов и сурово подстриженными кустами, застывшими по стойке «смирно». Однако Роуз нравилась Лесная улица. Там был ее дом.