Порт-Артур — Токио (СИ)

В столь удачно отстрелявшуюся по «Токиве» «Полтаву» попала серия снарядов крупного калибра. Казалось, что ее обстреляли короткой очередью из двенадцатидюймового пулемета. Временно, из-за контузии всех находившихся в ней, замолчала та самая носовая башня, что отправила на дно «Токиву». Не успели еще там навести порядок, как новый снаряд, погнувший взрывом барбет, вывел из строя подачу кормовой башни, заклинив элеватор. От взрыва погребов корабль спасло только то, что он попал не по нормали, а по касательной, а 10 дюймов брони барбета «Полтавы» оказались прочнее 6 дюймов у «Токивы». Но, в отличие от «Сисоя», восстановить подачу снарядов без выпрямления покореженных плит брони было невозможно. Сделать это в море на ходу не взялся бы и сам Левша.

Пара пробоин в носовой части заставили и командира «Полтавы» Успенского подумать о временном выходе из строя. Для того, чтобы завести пластырь под пробоины, нужно было застопорить машины, а для этого покинуть линию… Но к счастью для русских, и к несчастью для японцев, пока он размышлял над этим решением, носовая башня его броненосца снова открыла огонь. Прочухавшись и вновь прильнув к прицелу, командир башни Пеликан Второй (если на русском флоте было более одного офицера с одинаковой фамилий, то получившему звание позднее добавляли к фамилии номерок) поймал в визир силуэт ближайшего вражеского корабля. Это был «Ивате», идущий чуть позади траверза «Полтавы»…

По законам теории вероятностей два критических попадания подряд никак не могли принадлежать одной и той же башне, но… Наверное, гардемарин Пеликан был слишком занят в Морском Корпусе драками с дразнящими его «большеклювым птицем» сокурсниками, и не уделял математической статистике должного внимания. Так или иначе — третий залп после возобновления стрельбы попал в борт «Ивате», пробив главный пояс на уровне ватерлинии…

Снаряд взорвался сразу после пробития брони, и выпавшая бронеплита открыла ледяной морской воде дорогу в теплые потроха крейсера. На это наложились более ранние попадания в борт и пара свежих шестидюймовых фугасов с «Победы», легших по ватерлинии: «Ивате» с небольшими перерывами обстреливался с начала боя.

Карпышев хорошо запомнил один из главных уроков русско-японской войны — японские броненосцы почти непотопляемы для русской артиллерии. Хотя новые взрыватели и взрывчатка могли это изменить, артиллеристам всех русских кораблей линии был дан парадоксальный на первый взгляд приказ. «При равном удобстве ведения огня по броненосцу и броненосному крейсеру — выбирайте в качестве мишени крейсера». В результате первая фаза боя у Шантунга, до вступления в дело броненосцев Макарова, в некоторых источниках потом носила название «крейсерской резни».

* * *

Командир «Ивате» каперанг Такемоти, спустя примерно минуту после взрыва, почувствовал быстрое нарастание крена на левый борт. Связавшись с нижним казематом левого борта, и уяснив объем повреждений, он приказал рулевому:

— Поворот влево, три румба, плавно! Одерживай!

— Нет, нет, господин капитан первого ранга! Адмирал поднял сигнал ворочать ВПРАВО, — попытался поправить командира штурман, подумавший, что тот просто неверно услышал доклад сигнальщика о полученном приказе.

— Я знаю, что приказал адмирал, помолчите, — на секунду оторвался от амбущюра, ведущего в каземат левого борта, капитан и заткнув молодого лейтенанта, снова начал орать в переговорную трубу во всю мощь легких, отдавая приказания артиллеристам, — немедленно задраить амбразуры орудий нижних казематов левого борта! Через пять минут полупортики окажутся под водой, если вы их не закроете, мы просто опрокинемся! Вы меня поняли?

Еще в завязке боя, до избиения «пересветов» японскими броненосцами, они всадили в борт «Ивате» два десятидюймовых снаряда. Первый попал в носовую оконечность, второй пробил пояс под средним казематом. Кроме того, в бронепояс многострадального корабля попали два снаряда калибром двенадцать дюймов, и с полдюжины шестидюймовых. Не все они пробили броню, но даже взрыв шестидюймового снаряда на поясе неминуемо вел к расшатыванию плит. Пока корабль не имел крена, вода только изредка захлестывала в эти пробоины. Но стоило левому борту начать погружаться, как она начинала вливаться во все новые и новые отверстия, создавая классический эффект положительной обратной связи.