Порт-Артур — Токио (СИ)

Теперь самое время рассказать о том, почему в атаку были наряжены 28 катеров, а не все 30, что мы имели. И куда так заторопились наши крейсера. Дело в том, что на два последних катера типа КЛ, оставшихся сейчас на борту «Риона», было возложено участие в особой миссии. По имеющимся у нас сведениям вход в залив, имевший в ширину семь кабельтов в узкости, именно там и был перегорожен плавучим боном, имевшим входные ворота для пропуска судов и кораблей. Подробностей его устройства и то, в какой именно его части устроены ворота, мы не знали. Проломить его было не под силу даже миноносцам, тем более катерам. Поэтому для возможности наших успешных действий в заливе, препятствие это должно было быть предварительно разрушено.

Именно поэтому в состав нашего отряда входили два брандера-прорывателя из числа конфискованных по решению Владивостокского призового суда пароходов-контрабандистов. Оба они имели тоннаж в пределах четырех-пяти тысяч тонн и достаточно мощную машину, позволявшую им легко поддерживать 14 узлов. Для исполнения задуманного вполне должно было хватить и одного такого корабля. Второй был страховкой. Сама же задумка была проста и логична: брандер должен был протаранить бон в проливе. Желательно в самом слабом его месте — в воротах.

С учетом того, что их обычно охраняет брандвахта, а возможно и один два миноносца, на эти пароходы поставили по две автоматических полуторадюймовых пушки системы Максима, столь неплохо зарекомендовавших себя у Осаки. Трюмы пароходов были забиты пустыми бочками и тюками с хлопком, что должно было дать им возможность подольше продержаться на воде. Борта вдоль котлов и машины были блиндированы от осколков и мелких снарядов увязанными в три ряда бревнами, а командирский мостик даже котельным железом и матросскими койками.

Перед самой атакой большая часть их экипажей должна была перебраться на крейсер. На борту оставались механик, кочегары, расчеты «максимов» и три офицера на мостике. Всего около двадцати человек. Все — специально вызвавшиеся для этой миссии. Роль двух приданных брандерам «каэлок» и заключалась в их спасении, поскольку шансов выйти целым из этого предприятия у парохода-брандера было не много. Вернее, практически никаких.

Поэтому сейчас, пока все остальные крейсера отходили в точку рандеву, где нам предстоит собраться по окончании операции, «Рион», сопровождая брандеры, двигался, обходя с севера острова Митикошима, к горлу Сасебского залива. В четырех милях от него он примет на борт большую часть экипажей брандеров, после чего пароходы и два приданных им катера пойдут к бону самостоятельно. Командуют этими пароходами лейтенанты Александр Иванович Тихменев с «Трех Святителей» и Михаил Павлович Саблин с «Осляби». Оба вызвались на это дело добровольно. Броненосец Тихменева стоит в ремонте в Артуре, а «Ослябя» интернирован в Вэй Хае. Саблин съехал с него до этого, придя в Артур на одном из наших крейсеров. Оба отважные, молодые… Под стать им и их экипажи. От рулевого кондуктора до кочегара. Какое будущее ждет их?

А что же в это время происходило у японцев? Информацию об этом мы получили только после окончания боевых действий, но для понимания читателем дальнейших событий, уместно привести ее здесь. Штаб соединенного флота имел агентурную информацию как о выходе в море основных сил нашего флота и ГЭКа из Артура и Владивостока, так и о последовавшем за ним уходом крейсеров Егорьева. Главными целями нашей операции они считали либо порты на юге Кореи, либо остров Хоккайдо.

В первом случае войска Оямы, сконцентрированные в районе границы Маньчжурии и Кореи оказывались между молотом и наковальней, а кроме того лишались подвоза предметов снабжения и продовольствия. Что в условиях нашего господства на море вело к неизбежному и скорому поражению Страны восходящего солнца. Во втором случае, несмотря на определенную затяжку боевых действий, Россия могла бы в итоге претендовать на значительные территориальные приобретения, подкрепленные штыками ее солдат. Но быстро свершиться все это не могло.

Второй вариант — возможно и большее зло, но с отсрочкой по времени, был признан японским военным руководством в данный момент менее опасным, чем первый. Тем более, что они уже активно работали над проблемой завершения войны внешнеполитическими средствами, полагаясь на вмешательство международных посредников. Поэтому в Токио считали необходимым ЛЮБОЙ ценой помешать нам осуществить высадку армейских сил в порту Пусан или гавани Мозампо. Гензан, или Порт Лазарева, так же был под угрозой, но учитывая состояние сухопутных коммуникаций к нему, высадка там считалась в штабе Соединенного флота менее вероятной.