Пороки и наваждения

С того самого дня, как разъяренный Господь обрушил на людей первые бедствия, глухие свыклись со своим состоянием. Но стоит страдающим от болезни Агриколы отведать эликсира, и они уже не в силах сносить недуг. Они проигрывают земли и капиталы, лишь бы вновь испить из флакончика. Желание слышать подчиняет себе их волю, и лекарство становится такой же причиной их несчастий, как и сама болезнь.

Многие наши алхимики пытались получить этот эликсир. Рецепт остается в секрете, но кое-что выяснить удалось. Кажется, он заключает в себе бессчетное количество живительных экстрактов, смешанных в пропорциях, аналогичных полному диапазону человеческого слуха. По недавним подсчетам, удалось определить свыше трех тысяч компонентов: одни восстанавливают способность больных слышать шум воробьиных крыльев, другие воспроизводят нижние звуки цимбал, третьи — стук дождевых капель. Глубже всего в зелье таятся самые сложные экстракты, управляющие речью. Одни открывают слух к голосам священнослужителей, другие — цирюльников, третьи — к речам безумцев.

Immortalitas diabolica

Immortalitas diabolica[6] описано скудно: кто же признается, что страдает от этого недуга! Впрочем, власть настораживается, когда в деревнях появляются слухи, что такой-то сельчанин возмутительно молод и не подвержен болезням, свойственным его возрасту.

Immortalitas diabolica дарует своим жертвам способность прогонять любую хворь и боль, которые приключаются с ними. Впервые эта способность проявляется еще в детстве, но у детей царапины и простуды проходят мгновенно, и больным кажется, что это так же естественно, как дар речи. Повзрослев, они замечают, что окружающие страдают от болезней, которые они сами в состоянии отогнать силой мысли. Они славятся отменным здоровьем, и лишь на четвертом-пятом десятке их безупречная кожа, крепкие зубы и блестящие волосы вызывают недоумение окружающих.

Тогда-то, как правило, больные и узнают ужасную правду о своем состоянии. Immortalitas diabolica не лечит недуги, а переносит их в тела других. И когда наделенный такой властью человек исторгает из себя болезнь, испарения ее исходят из его тела, вселяются в ничего не подозревающего прохожего, и тот теперь поневоле будет страдать от болезни, которую судьба ему не готовила. Чем старше становится человек с Immortalitas diabolica, тем сильнее гнетет его этот дар, и хотя он без усилий изгоняет недуги, угрожающие его телу, он не в силах изгнать из памяти тех, кому испортил жизнь.

Некоторые пациенты с Immortalitas diabolica пытаются отказаться от этого дара, смириться с морщинами, бороздящими их лица, рубцами, покрывающими легкие, раком, развивающимся во внутренностях. Но в предсмертные минуты агонии и удушья в них просыпается Люцифер. Одурманенные болью, они, пошатываясь от слабости, устремляются в грязные переулки, к хижинам нищих и обездоленных, по ком вряд ли будут скучать, и упиваются бурлящим в душе чудовищным эликсиром. А когда дело сделано, молодые мускулистые ноги несут их прочь; из окон же, у которых они стояли, несутся стоны.

Тем не менее проклятые Immortalitas diabolica тоже смертны. Они живут невероятно долго и умирают неизвестно отчего. Вскрытие обнаруживает молодые гибкие ткани, тело, угасшее в расцвете сил. Быть может, причина их смерти — сердечный спазм, или яд в крови, или иные фатальные случайности, слишком внезапные, чтобы их отогнать, но некоторые специалисты полагают, что механизм гораздо сложнее. Они утверждают, что страдания и недуги свойственны человеческой душе, следовательно, исторгая из себя болезнь, пациент с Immortalitas diabolica отказывается от частицы души. И со временем душа его истирается в порошок, остается лишь тело — нетронутое, но лишенное жизненной силы, прежде питавшей его.

Распутная болезнь

Впервые распутная болезнь упоминается в сочинениях одного аббата с Майорки, чьи миссионерские вылазки в порт ознакомили его с низменными человеческими наклонностями. И описать диковинную эпидемию, «доводящую матросов и потаскух до самого забубенного разврата, неслыханного даже для этого люда, не отличающегося ни благочестием, ни строгостью нравов», его сподвигло отнюдь не наивное изумление перед тем, какими бывают люди. В дневниковых записях аббата говорится: больными «овладевало столь необузданное желание грешить, что порой в одну постель ложились двое и трое, обуянные такою же неутолимою жаждой». В бумагах, которые он оставил в монастыре, упоминается и о бесплодных попытках развеять эти чары с помощью настоек из руты и авраамова дерева[7].