Как и Лидию, которая засыпает письмами с извинениями и увещеваниями. Радует одно — она не смогла уехать в свадебное путешествие, так как я совсем скис и перестал появляться на работе… Зато начал ездить к отцу Тадеушу. Я ж без исповедей больше не могу: нужно перед кем-то душу изливать — если не перед Лукасом, то перед священником.
Пить тоже не могу на удивление: стоит прикоснуться к виски или портвейну, хуже во сто крат становится. Проклятье! Этот дрянной мальчишка… то есть, девчонка! (и когда я наконец привыкну к смене пола?) — не только вернула меня в лоно церкви, но и вылечила от алкоголизма…
Я отодвинул от себя открытку и сердито взглянул на слугу.
— Вы сделали из меня посмешище. Дружно дурачили во главе с Мальком…
Предатели. Кругом одни предатели! Но и я тоже хорош… Как можно было не догадаться, что передо мной девушка?! Даже Армстронг, этот чурбан, к женщинам на пушечный выстрел не приближающийся, и тот раньше меня обо всем узнал! Очевидно же — эти тонкие черты, прозрачность и эфемерность. Одна в комнате спать боялась и букет выбросила…
Моя наивность меня погубила! Раскусил бы обман сразу, и ничего этого не случилось бы. Устроил бы ее в уважаемую газету за приличное жалованье — да, пришлось бы здорово заплатить главному редактору, но это лучше, пытаться пробиться, сочиняя "сенсационные" статейки для желтой прессы. Переселил бы в хороший район, квартиру снял… Да и себя бы уберег от потрясений. Не влюбился без памяти в наши длинные разговоры. Не загнал сам себя в ловушку, открываясь перед ней больше, чем перед кем-либо…
— Почему мне так не везет в любви, а? — с тоской протянул я, подпирая голову ладонью. — Сначала Марс, теперь эта… Амелия! В мире полно кротких достойных леди. А меня все на приключения тянет…
Во взгляде Арма промелькнуло сочувствие. Он глубоко вздохнул и понурил голову. Ну прямо преданный грустный пес — все понимает, а сказать не может.
И ведь предстань она передо мной в истинном образе сразу — в груди даже не дрогнуло бы. Я на женщин в романтическом плане уже давно внимания не обращаю: смотрю, но не вижу, общаюсь, но не западаю. А она?.. Милая, симпатичная, чуднАя — но этого слишком мало, чтобы влюбить в себя Клиффа Кавендиша.
Для этого нужно было поступить только так, как она поступила: вскрыть по-новому старые раны, влезть в них по самые локти, вытащить на поверхность все саднящее и сокровенное… Утолить боль, излечить прежнюю зависимость — чтобы ударить исподтишка и одарить новым: свежей болью и свежей зависимостью…
— Ты сам как считаешь, разве она правильно поступила? Ты на моем месте ее бы не выгнал?
Дворецкий замешкался.
Ладно, можешь не отвечать. Видно — симпатизирует ей, но и со мной отношения вконец портить не хочет. Ему-то легко судить, это не он грезил по "мужским" ягодицам и лодыжкам, в то время как эти лодыжки рассматривали тебя лишь как объект наживы…
Пожалуй, я чересчур жестко с ней обошелся тогда. Хотел задеть побольнее — также, как она задела меня, понаписав обо мне едкие (а, главное, правдивые!) пакости. И четыре года назад тоже гадко поступил… Но все равно.
И я пытался найти ее позже и объяснить, почему так делать нехорошо. Но не смог… Она ведь так и не назвала мне своей настоящей фамилии. И главный редактор "Грифа" тоже не назвал — она оттуда вообще уволилась. Переехала со съемной комнатушки в Уайтчепеле. Куда-то запропала….
Потом, правда, нашлась: в "Таймсе" вышла статья про спиритический блеф леди Чаттерлей. Громкая, ядовитая, сатирическая — именно такая, как мы и задумывали… Да и слог я узнал — я его после той находке в ее столе век не забуду… Но редактор "Таймса" тоже отказался со мной сотрудничать — это их должность обязывает, что ли — быть такими вредными и несговорчивыми?!
Да и зачем ее искать вообще?.. Она четко обозначила в статье свою позицию по отношению ко мне: Кавендиш — изверг, развратник, бездарь и урод (последнее обиднее всего, почему-то). А мне казалось, что я Мальку нравлюсь… Так что бесполезно. Или все-таки нет?..
— Я — недоумок, да? — мрачно спросил Арма. — Безмозглый ублюдок и распоследняя эгоистичная сволочь?
Тот деликатно, но красноречиво промолчал.
— И она никогда и ни за что не простит меня?..
Дворецкий страдальчески возвел глаза к потолку и ткнул массивным пальцем в приглашение. Я прочел внимательнее: "Выдающееся событие апреля… Весенний бал… Приглашена пресса…"
ПРЕССА!
План созрел в голове моментально. Я вылетел из-за стола, чуть не опрокинув по дороге Армстронга, ринулся в душ, оттуда — в бордель.
Соскучившиеся куртизанки встретили меня восторженным писком. Вдоволь наобнимавшись, я отстранился и деловито произнес:
— Девушки, мне нужна ваша помощь…
20. Малек
А мне без вас — прекрасно!
В дверь постучали, и я оторвала взгляд от своей писанины.
— Войдите.
— Мистер Малькольм, как ваши дела? — в кабинет заглянул симпатичный светловолосый джентльмен. — Долго еще работать над статьей планируете?