Порочная жизнь настоящего героя

Черт, он сделает все для того, чтобы эти трое нашли себе мужей до того, как найдут любовников. Ему нужно устроить браки для хитроумной озорницы, обожающей манипулировать людьми сводницы и несомненной распутницы – одновременно избегая ловушки священника. Был ли у него когда-нибудь худший расклад на руках?

Он проклял своего отца за то, что тот умер молодым, свою мать – за то, что та считала себя молодой, сестру – за то, что она была молодой, и мисс Корисанду Эббот – за то, что она была красивой.

Глава 4

Парадная дверь манила. Дэниел подумал о том, чтобы выскочить на улицу и никогда не возвращаться, но там стоял Добсон, готовый проводить его в комнату, отведенную для него. Или, иначе, Добсон ожидал, что Дэниел выкажет себя недостойным Ройс-Хауса и окажется малодушным. Так что он проклял и дворецкого тоже.

И его начищенные ботинки.

Затем он увидел комнаты, предназначенные для него. Все его апартаменты в «Макканз» могли бы поместиться в здешней гостиной. У него была собственная ванная комната, гардеробная и наконец-то большая кровать, подходящая ему по росту. В камине горел огонь, на приставном столике стояли в ряд графины вместе с банкой печенья, кругом сыра и чашей с фруктами. Теперь Дэниел ощущал то, как, должно быть, чувствовал себя Гидеон в новом стойле. Окружение было незнакомым, но дьявольски заманчивым.

– Вы захотите переодеться, – объявил с порога Добсон. Казалось, он был готов сбежать, если Дэниел обидится на слова слуги, указавшего джентльмену на его костюм, пригодный для того, чтобы лакать из свиного корыта, а не сидеть за столом с миледи.

Дэниел вовсе не испытывал желания менять ни свою одежду, ни манеры, ни образ жизни. Его мать и ее подопечные смогут принять его таким, какой он есть – в небрежном костюме и всем прочем. Но слуга уже наполнял ванну – таких же больших размеров, как и кровать – горячей водой и ароматным мылом. Против этого Дэниел не смог устоять, и точно так же он не смог бы надеть ту же самую, вчерашнюю рубашку после того, как вымоется. Однако он сомневался, что в его комнатах есть хотя бы одна чистая рубашка. Прачечная в «Макканз» работала от случая к случаю.

Добсон откашлялся.

– Я взял на себя смелость выложить для вас вечерний костюм, а позже для вас будет нанят камердинер, который присмотрит за вашей одеждой.

– У меня нет одежды для парадного выхода.

Но гардеробная оказалась полна. Аккуратно развешенные сюртуки и брюки к тому же выглядели подходящего размера. Свежевыглаженная белая рубашка лежала на стуле.

– Как…?

– Леди Кора беспокоилась, что у вас не будет времени, хм, упаковать свой лондонский гардероб, так что она привезла несколько вещей из дома, насколько я понял.

Дэниел ничего не держал в Стамфилд-Мэноре, за исключением старой охотничьей куртки. Так что эти вещи, должно быть, принадлежали его отцу, который был таким же крупным, как и он сам.

Его догадка подтвердилась, когда Добсон показал ему темный сюртук и нанковый [4]жилет.

– Они немного старомодные, но сойдут до тех пор, пока вы не посетите своего портного.

Что ему делать у портного, когда у него так много перемен костюмов и рубашек? Теперь ему не нужно стоять смирно, когда с него будут снимать мерки, или затруднять себя выбором цветов и фасонов. Он благословил свою мать за ее хозяйственность. И за то, что она хорошо знала, как ее сын разбирается в моде – то есть никак. Он вечно забывал про моду и не беспокоился о ней. Дэниел носил бы даже тогу, если бы в ней было удобно. Однако о его отце нельзя было сказать то же самое, так что теперь Дэниел мог без опасений подвергнуться общественной цензуре.

– Мальчик-коридорный сделает все, что сможет с вашей, хм, обувью, пока вы принимаете ванну. – Добсон не мог заставить себя назвать поношенные обноски Дэниела сапогами. – Я уже распаковал пару бальных туфель в надежде, что они подойдут вам.

Он вышел, но через мгновение вернулся со стаканом вина и сигарой, избавившись от обуви Дэниела. Может быть, этот сухарь не такой твердый, каким кажется? Возможно, он осознал, что сможет спасти свою шкуру, если будет поддерживать Дэниела в хорошем настроении?

Много чего можно было сказать насчет роскоши, но «Аах» – вот все, что смог произнести Дэниел, когда погрузился в ванну. Богатство смягчает человека, но при этом чертовски здорово ощущать его. В кои-то веки ему удалось вытянуться в ванной, а не съеживаться и сутулится, как обычно. От сигары над его головой образовалось небольшое облачко, а от вина в голове растеклось приятно тепло.