Пора волков

Молодая женщина, оттащив тело в глубь повозки, снова натянула простыню и, размахивая руками, согнала мух. Под парусиной слышалось непрерывное жужжание. Матье смотрел на эту женщину со смешанным чувством гадливости и восхищения. Видя, что Гийон стоит и не двигается, Колен сам взялся за узду, и повозка, подпрыгивая на рытвинах, пересекая лужи, добралась до другого конца барачного поселка, где между двумя бараками лежали покойники. На многих, как и на Жароссо, ночью напали хищники. Один, кого вынесли ночью и положили возле самой двери, пострадал больше всех. От савана почти ничего не осталось, лицо было изуродовано, и, когда его стали заворачивать в другую простыню, обнаружилось, что у него оторвана рука.

– Искать не стоит, – сказал цирюльник. – Они далеко ее утащили.

Стражник послушно помогал им.

– Вот видите, – сказал ему священник, – если бы у вас хватило духу их похоронить, этого не произошло бы.

– Я и схоронил двоих, когда Жароссо слег, но вообще-то это не мое дело.

– Вы, видимо, считаете, что – наше! – бросил священник, смерив Вадо суровым взглядом.

– Ну, с этим-то все равно так получилось бы, – заметил стражник, отводя глаза, – он-то помер нынче ночью.

– Правильно. Потому и нужно ставить сарай.

Когда все трупы были погружены, молодая женщина спросила:

– Мне с ними идти?

– Да, – ответил священник, – а я подойду позже.

Она уселась на задний край повозки, свесив ноги, спиной к покойникам.

– Вы не хотите сесть на козлы? – спросил Гийон.

Она, казалось, не замечала ни запаха, ни огромных синих мух, что вились вокруг нее, опускаясь ей иногда то на руки, то на лицо. Мужчины ушли вперед. Гийон привычным жестом взялся за уздечку – все-таки он был профессиональным возницей,– и они двинулись но той дороге, по какой пришли вчера.

– Далеко нам? – спросил Гийон.

– За лесом, сразу налево. И немного в сторону.

Они миновали ряды бараков и пошли по дороге.

– Эй! – вдруг крикнула Антуанетта Брено.

Матье остановил лошадь. Антуанетта соскочила на землю и подошла к ним.

– Пойду-ка я с вами, – сказала она, – небось покойнички не сбегут.

И они обогнали лошадь, предоставив ей шагать самой. Впереди шел Рыжий Колен – его коренастая фигура, точно маятник, раскачивалась из стороны в сторону. На нем была фетровая шляпа, когда-то, вероятно, серая, но теперь вылинявшая от пота и принявшая цвет болотной гнили. Шеи у него почти не было, поэтому шляпа, казалось, покоилась прямо на широких плечах. Женщина шла рядом с Гийоном – он время от времени прищелкивал языком, подбадривая лошадь.

– Я хочу тебя спросить, – сказала женщина. – Ты иезуита своего хорошо знаешь?

– Да не так уж. Мы вместе сюда пришли – вот и все.

С десяток шагов она шла молча – думала, потом сказала:

– Я тебя спрашиваю потому, что священник, который до него тут был, хоть человек вроде и не злой, а всюду видел колдовство. А мне моя мать – она разные болезни лечить умела – много секретов передала.

Антуанетта пошарила за корсажем и достала несколько высохших листиков, висевших на голубом шнурке у нее на шее.

– Это омела, – пояснила она. – Видишь, я ведь тут уже два месяца вожусь и с мертвыми и с больными. Я сорвала ее, когда сюда шла. Правда, тогда для омелы было рановато. Но все, кто пришел в одно время со мной, давно уже покойники. А мне бояться нечего.

Она опустила завядшие листья омелы на прежнее место и зашнуровала корсаж, под которым угадывалась белая крепкая грудь.

– Вот, – продолжала она. – Вот что может всех вылечить. Цирюльник только и знает: ланцет да лекарства… А нынче самое время рвать ее, омелу-то, ягоды как раз поспели.

– Эка трудность, – заметил Матье, глядя в сторону леса, где на некоторых деревьях висели огромные шары.

– Нет, – ответила она. – Самая лучшая омела – на яблонях. Возьми, к примеру, мою, – я ее срезала с яблони. И лучше всего срезать ее в полнолуние. Нам надо бы четыре-пять больших шаров. Чтоб повесить над дверьми во всех бараках. Она здорово отгоняет чумной яд.

– Так к чему ты ведешь?

– А к тому, что надо бы тебе сходить за ней с Коленом. Возле дороги на Бракон есть яблоневый сад, и там полным-полно омелы.

– Точно, знаю я его.

– Слышь, Колен! – крикнула она.

Рыжий Колен обернулся и с обычной своей невозмутимостью произнес:

– Слыхал я. Не глухой. Ежели он согласен пойти, я пойду с ним. Но еще раз говорю: один не пойду.

– Я ж обещала пойти с тобой, – бросила она.

– Знаю. Но ты – баба.

Она лишь пожала плечами и покрутила рукой у головы в знак того, что Рыжий не в своем уме. Потом подошла к Матье и тихо сказала:

– Хорошо бы, если б он пошел. Когда омелу срывает дурачок, это еще лучше.

– Надо будет поговорить с отцом Буасси…

Закончить Матье не успел. Антуанетта схватила его за руку и с досадой тряхнула как следует.