Пора летних каникул

Был здесь и осоавиахимовский товарищ в защитной гимнастерке и брюках навыпуск: Прошлое воскресенье он в парке лекцию читал на тему «Война и экономика». Сперва товарищ этот долго доказывал, что Германия исстари дружила с Россией, а если эти страны когда и воевали между собой, то виноваты во всем английские и французские интриганы и плутократы, а также недалекие русские цари и царицы, пренебрегавшие интересами трудового народа. Было даже диковато слушать его. Как-никак, фашисты там орудуют, Тельмана в застенках мучают. Однако на стороне товарища были факты. Он ссылался на газетные статьи и недавнее сообщение ТАСС, в котором совершенно категорически было сказано, что бессмысленные слухи, распускаемые английскими и другими иностранными газетами о назревании якобы войны между СССР и Германией — всего лишь неуклюжая стряпня враждебных этим странам сил.

В заключение лектор вспомнил и об основной своей теме. Вытащив блокнотик, он назвал количество снарядов, выпущенных под Верденом, и перевел их стоимость в фунты, франки и рубли. Затем сообщил количество самолетов, танков, орудий, снарядов и других военных материалов, выработанных Центральными державами и странами Антанты, и опять-таки перевел их стоимость в фунты, франки и рубли. Вышло нечто чудовищное. Тут лектор доверительным тоном, словно по секрету, добавил:

— А теперь, товарищи, прикиньте, как далеко ушла вперед современная военная техника. Увеличьте названную мною сумму военных расходов раз этак в пять, шесть, и станет очевидно: ни одна страна в мире — разумеется, я не имею в виду наше государство — не сможет воевать больше двух-трех месяцев. Экономика не позволит. Она скиснет — их эк-спло-у-ататорская экономика! Вот так вот. Ну а мы, вы сами знаете, — тут лектор улыбнулся хитро и таинственно, — мы, вам нечего объяснять, под гениальным руководством товарища Сталина привыкли взятые обязательства выполнять досрочно, по-стахановски, в сжатые сроки.

По рядам слушателей прокатился довольный шумок, вспыхнули аплодисменты. Лектор заключил:

— Словом, товарищи, чужой земли нам не пяди не нужно, но и своей вершка не отдадим Никому. Граница на замке, товарищи! Как в песне поется: «Любимый город может спать спокойно и видеть сны, и зеленеть среди весны!», товарищи!

Вновь вспыхнули аплодисменты.

Лекция в общем произвела впечатление. Мне только не понравилось, что товарищ называл эксплуататорскую экономику — эксплоуататорской. Но сейчас мне хотелось набить ему морду.

…Из приемника донеслось:

«…дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».

И словно чудо произошло: лица у всех посветлели;. не то, чтобы засияли, а совсем по-иному — вера, надежда в них отразилась. И в колене у меня перестало дрожать.

Лишь лектор стоял красный, взъерошенный, на кончике его носа мутно блестела капелька, да наша соседка, занимавшая вторую половину коттеджа, Софья Борисовна Коган, картаво причитала:

— Бо'гичка!.. Што тепе'г будет, Бо'гичка…

Ну чего с нее взять? Известная трусиха и паникерша. Мужа её, Бориса Соломоновича, командировали на Волховскую ГЭС, а она все уши маме моей прожужжала: «Ой, мой Бо'гичка сбежал!» Прохожий вечером по ошибке постучал к ней, а Софья Борисовна вопит: «Ка'гаул! Г'гаабят!»

Трусиха дикая. А чего надо бояться — не боится. Как-то долго уговаривала здоровенного пса: «Т'езор, Т'езор. (почему именно Трезор?), иди сюда, я тебе косточек дам!» Трезор было к ней, но, на счастье, прибежал запыхавшийся милиционер и пристрелил Трезора. Бешеный он был.

Бешеного пса Софья Борисовна не испугалась, но грохнулась в обморок от выстрела и жалости к бешеному Трезору. И еще она не боится своего обеденного стола. Спит наедине с этим столом и хоть бы хны. А я, признаться, этого стола малость опасаюсь, вернее, недолюбливаю его. Да и любой, стоит лишь зайти к Коганам в столовую, вздрагивает с непривычки — вместо ножек торчат из-под скатерти волосатые ножищи с копытами, вроде бы под столом черт сидит. Даже два черта. Все шарахаются, а Софья Борисовна смеется:

— Это охотничьи т'гофеи Бо'гички.

Странная, очень странная тетка.

Люди молчали, молчали и вдруг заговорили все сразу. Высказывались всяческие предположения: неужели Гитлер до того набитый дурак, что кинулся на нас; через неделю или через десять дней наши возьмут Варшаву; следует ли смести с лица земли Берлин или все же с этим повременить — ведь не сегодня-завтра немецкие рабочие и крестьяне, одетые в серые шинели, повернут винтовки на сто восемьдесят градусов и ударят в штыки по фашистам; будет ли введена карточная система на продукты…

Всего я не запомнил.

Помню только, что людям стало совсем хорошо, когда передали по радио Сводку Главного Командования Красной Армии: противник отбит с большими потерями передовыми частями наших полевых войск. Какую же лапшу сделают из фашистов главные силы!

Теперь все вроде бы становилось на свои места.