Пора ехать в Сараево

Марья Андреевна подошла к выражавшему всем своим видом покорность гостю и попыталась дружелюбно потрепать его по плечу. Достала только до локтя.

— Ну, ступай, Фрол, ступай.

Человекобашня стала покорно поворачиваться вокруг своей оси.

— Нет, нет, нет! — послышался немного видоизмененный волнением голос Афанасия Ивановича. — Раз уж он сам сюда явился, пусть говорит. Пусть ответ дает, что это он за разговоры стал водить в последнее время! Дядя Фаня встал и, любимым своим движением уперев руки в бока, подошел вплотную к широченной, виновато согбенной спине. Ему было важно всем показать, а себе доказать, что никакого тайного трепета он в связи с этой бородатой орясиной не испытывает. Но, увидев, что сзади за поясом у Фрола торчит топор, он осекся.

Резкий, почти агрессивный выход милейшего Афанасия Ивановича произвел эффект. Даже супруги Корженевские отреагировали. Профессор закрыл рукопись, а профессорша потушила папиросу. Генерал — тот даже встал; его в равной степени заинтересовали и смущенный гигант, и возможность пустить вечер по другому руслу, где стало бы неуместным дальнейшее чтение мебельного романа.

— Марья Андреевна, — громко воскликнул он, указывая на крестьянскую спину, — что это мужички у вас по ночам с топорами шастают?

Хозяйка дома неожиданно сильно смутилась; не приученная жизнью к тому, чтобы скрывать свои мысли, она и не смогла скрыть, что топор этот ей тоже не нравится. И одновременно является полной неожиданностью. Ко всему остальному она была вроде как готова, а к топору — нет. Поняв, что толку от старушки он дождется не скоро, генерал повернулся к дяде Фане, тоже, по–видимому, посвященному в тайну происходящего.

— Афанасий Иванович, может, ты чего–нибудь скажешь? Но тот говорить был не в состоянии. Лицо сделалось апоплексического цвета, а в глазах появилась влага. Но полноценной немой сцене возникнуть было не суждено. Подал голос владелец инструмента:

— Мы не убивцы, мы плотники. А топор у меня завсегда при себе.

Не успело население веранды как следует вдуматься в смысл этой загадочной фразы, как с места сорвалась Настя и, в несколько бесшумных шагов подлетев, схватила Фрола за руку и стала поворачивать лицом к людям. За время этой замедленной процедуры она успела вкратце изложить простое объяснение сегодняшнего, попахивающего скверной мистикой, визита. Оказывается, два дня назад горничная Груша — вон она стоит за спиной Марьи Андреевны — рассказала барыне о странностях, которым вдруг стал подвержен ее свекор, непьющий, уважаемый в деревне мужчина Фрол Фадеич Бажов. Странность главная состояла в том, что он, явившись к причастию, рассказал священнику отцу Варсонофию о возникшей у него поразительной уверенности, будто зарежет он вскорости одного человека, а именно родственника барина своего Афанасия Ивановича Понизовского. Отец Варсонофий помыслы такие безумные безусловно осудил, наложил соответствующую случаю епитимью, но про себя счел несомненною и беспредметною блажью. «Разыгралась фантазия народа», — так примерно высказался он в разговоре с фельдшером Михеенко. Марья Андреевна, в силу своей общей чуткости, отнеслась к сообщению Груши внимательнее, даже разволновалась. Упросила «внученьку» свою Настю сбегать в деревню и самолично разузнать, что там к чему. Плотник Фрол Фадеич и от Насти не скрыл своих удивительных настроений. Да, зарежет, да, дядю Фаню. Только не знает когда. Через время. После каких–то неясных событий. Каких? То нам неведомо, так примерно отвечал. Все это Настя рассказала и Марье Андреевне, и Афанасию Ивановичу, вот отчего такое настроение сложилось на веранде при появлении Фрола.

Евгений Сергеевич и Зоя Вечеславовна обменялись кривыми улыбками.

— Я же говорил, будет интересно, — шепнул Аркадий Саше, — а ты — «торфяник, торфяник».

— Но завтра все же пойдем? — озабоченно переспросил тот.

— Да пойдем, пойдем.

— Ну хорошо, — улыбнулся генерал, явочным порядком возглавивший следствие по странному делу, — история любопытная, слов нет. Остается узнать, зачем он сюда сейчас явился.

Галина Григорьевна смотрела на мужа с особого рода восхищением, ей было приятно, что ее Васичка и здесь полный начальник над всеми людьми и обстоятельства-

— Сейчас? — Настя быстро снизу вверх посмотрела на Фрола, в его лице была обширная растерянность. Девушка чувствовала, что обязана каким–то образом защитить представителя народа от представителя власти. На стороне Фрола была — по ее мненью — какая–то, пусть и не вполне изъяснимая, но правда. На стороне второго — лишь высокомерное барское любопытство.

— Да, хотелось бы узнать, зачем? — стал на сторону генерала дядя Фаня. Это задело Настю, но и помогло тут же придумать связный ответ.

— А он просто побоялся, что его неправильно поняли, что слова его, переданные мною дяде Фане, могли напугать его зря.

— И он пришел объясниться лично? — продолжал возвышаться над тихим безумием ситуации генеральский здравый смысл.

— Да-с! — с вызовом ответила Настя.

— С топором?

— Плотники они. — Голос девушки почти сорвался.