Пора ехать в Сараево

— Он не хочет ехать без своих коробок с кинопленкой, а их около сорока. С таким хозяйством не прошмыгнешь незаметно. Ведь его вы посмели бы задержать, Ваше Высочество? — тихо отомстил князю пан Мусил. Князь обиженно кивнул, судорожно вздохнул, в очередной раз прошелся по кабинету. Подойдя к портняжному манекену, грубо толкнул его пальцем в грудь, как бы спрашивая: а ты кто такой? Манекен некрасиво упал. Его Высочество резко обернулся.

— А офицера этого вы так и не сумели найти?

Пан Мусил поклонился почтительно, но ответил весьма

твердо:

— Его искал господин Сусальный. Вы это поручили ему. Я лично не имею к этому ни малейшего…

— Хорошо, хорошо, — жалобно замахал рукою князь, не имевший сил ссориться, — однако меня беспокоит, как бы он нам… как бы это сказать… не повредил.

— Как? — усмехнулся граф Консел.

— Он может рассказать всю правду о съемках. О том, как он играл роль эрцгерцога в… нехорошей фильме. Ведь он как две дробины схож с Фердинандом.

— Без грима не слишком, — заметил сэр Оскар.

— Но все же, — продолжал ныть Его Высочество, — если пойдет такой слух…

— Опасным он может стать лишь тогда, когда дойдет до императора. А вы. Ваше Высочество, можете себе представить, чтобы на прием к императору мог проникнуть провинциальный, вечно полупьяный комик?

— Тем более в ситуации, когда никто из придворных этого не хочет, — поддержал пана Мусила граф.

— А…

— А если он начнет рассказывать о своих похождениях по трактирам, его просто–напросто отправят в сумасшедший дом, — радостно подвел итог общему мнению Луиджи Маньяки.

— Кстати, господа, а что сделалось с господином Сусальным? — раздался голос княгини.

— Он бросился под поезд, — пожал могучими плечами сэр Оскар.

— После того, как господин Пригожий… — начал оружейник.

— А куда он, собственно, теперь едет? Разговор, по трусливой княжеской тропе вильнувший в сторону, не мог не вернуться к сегодняшнему беглецу, и произошло это в вопросе доселе молчаливого капитана Штабса. Пруссак как–то посерел и зачах в последние дни. Им недовольны были в Берлине, им пренебрегали в Ильве. Сегодня никто не ждал от него разумного вопроса. Но еще меньше от него ждали ответа, который он дал на собственный вопрос:

— А ведь он, господа, поехал в Сараево.

— Сараево?!

— Сараево.

— Да, завтра, двадцать восьмого числа, эрцгерцог Франц — Фердинанд въедет в город, и господин Пригожий убьет его.

— Он не успеет добраться до Сараево, — с надеждой сказал пан Мусил.

— Успеет, — мрачно заверил тенор, зная свою машину. Между тем высказанная капитаном мысль воцарялась в кабинете. Было видно, как она движется от одного к другому и как по–разному действует на собравшихся. Вспыхивали и гасли глаза, ползли кривые и растерянные улыбки, схватывало животы.