Попытка возврата – 3

Я, услышав о реакции будущей тещи хмыкнул и повторяя слова Карлсона, поинтересовался:

– Ладно мама. А что сказал папа?

Но с папой, как выяснилось, дело обстояло гораздо проще. Дочу он любил без памяти и поэтому был заранее согласен с любым ее решением. Нет, году в сорок первом – сорок втором, он бы ее возможно и пытался отговорить, но во дворе была зима сорок четвертого и Карл Нахтигаль, обладающий помимо отцовской любви еще и очень хорошей деловой хваткой, только поинтересовался воинским званием избранника. Услышав, что Лисов – подполковник, то есть оберстлейтенант по-немецки, он удовлетворенно улыбнулся, однако настоятельно порекомендовал не афишировать национальную принадлежность жениха, до окончания войны. Ну, это и понятно – за такие связи гестапо по голове не погладит, а Нахтигаль старший и так под подозрением в сочувствии врагам Рейха.

А когда стало известно о беременности Хелен, то у родителей вообще башню снесло и Алекс окончательно переселилась в Берн. Тут уж все рассуждения о дочкином выборе прекратились совершенно, так как пошли совсем другие заботы. С Аленки просто сдували пылинки и до конца июля все шло замечательно как вдруг, попав на очередную сводку фашистского радио, она услышала о том, что в немецком тылу была полностью уничтожена советская террор-группа во главе с командиром, неким – Шаманом. Не знаю, толи тут сыграли свою роль тонкости перевода, толи мою зазнобу просто переклинило, но она почему-то решила что говорят обо мне и ее накрыло основательно. Вот в результате этих переживаний и приключились преждевременные роды.

Теперь же, вспоминая все пережитое, она горестно всхлипывала, а потом неожиданно стала просить прощения, за то что не смогла полноценно выносить сына. Я от такого поворота несколько обалдел, и сказал, что нехрен бога гневить – мальчишка сейчас вполне весел и здоров, (щеки аж из-за ушей торчат), а натягивать на себя несуществующую вину, по меньшей мере глупо. Видя, что эти слова зеленоглазую красавицу успокоили слабо, стал заливаться соловьем, и в конце концов, Аленка перестала шмыгать носом. А когда я увлекшись, предположил, что вторая беременность будет протекать просто замечательно, даже вскинулась, показав мне дулю и посоветовав подкатываться с подобными идеями, не раньше чем через три года. Я с таким подходом покладисто согласился, но возжелал провести тренировку, прямо сейчас. Против этого она ничего не имела и только приход Алекс, заставил нас оторваться друг от друга и спуститься вниз.

А за ужином, приключилась интересная история. Мы, чинно вкушали свиные ребрышки, тихо играл радиоприемник и вдруг, из него донеслись такты знакомой мелодии. Радио было лондонское, но песня – русская, в исполнении Утесова. Точнее, Леонида и Эдит Утесовых. Они вместе зажигали про: "мы летим ковыляя во мгле". При звуках хита, Александра Георгиевна, вдруг отложила вилку и с интересом глядя на меня спросила:

– Илья Иванович, я хотела у вас спросить, но как-то сразу не сложилось, а сейчас вдруг вспомнила. Очень часто по радио передают песни, и говорят, что автором является некто Лисов. Это ваш родственник, или просто однофамилец?

Промокнув салфеткой губы, я ухмыльнулся:

– Ни то ни другое. "Некто Лисов", это я и есть.

Ха! Это надо видеть! Глаза, что у мамы что у дочки стали размером с блюдце, но Лена пришла в себя первой и с торжествующе сказав:

– Я же говорила, что он мне именно свои стихи, в письме присылал!

Накрыла своей ладошкой мою руку. Мда... врать любимой не хотелось совершенно, но в данном случае надо было зарабатывать очки даже не перед ней (она меня и бесталанным любила), а перед ее семейством. Поэтому кивнув, добавил:

– И чтобы не было неясностей – помимо сочинения песен, я еще являюсь лауреатом Сталинской премии, так что уровень жизни Хелен в Москве, практически не будет отличаться от того, к чему она привыкла живя здесь. Вплоть до няни и домработницы.

Говоря про прислугу, я ничуть не преувеличивал. В СССР это очень широко распространенное явление и на свое жалование полковника, вполне могу содержать даже не одну домработницу. Помню, когда о подобном узнал, то сильно удивился, так как думал, что прислуга канула в прошлое после революции и последний раз ею пользовались только недорезанные буржуи, во времена НЭПа. А оказалось – хрен на-на! Существовал целый институт домашних работников, со своим профсоюзом, трудовыми книжками и твердыми окладами. И достаточно хорошо обеспеченный советский гражданин, мог позволить себе содержать штат до пяти человек, включая личного повара. Нет, конечно слесарь Петя, живущий в коммуналке, такими вещами не баловался, а вот для инженера Петра Васильевича не иметь домработницы, значило не полностью соответствовать своему статусу инженера. Услышав об этом я только затылок почесал вспоминая недобрым словом "историков", завывающих о "преступлениях кровавого режима", но совершенно упускающих из вида, такие интересные "мелочи".