Попытка

Подойдя к креслу у письменного стола, я плюхнулся в него, голову заполнили размышления. Откровения Савватия о мире Создателей были слишком шокирующими. Когда я вышел от него, мне казалось, лучшим решением будет свернуть с выбранной дороги, по которой все это время я шел, стереть себе память и продолжить жить в игре. Но сейчас, услышав Катерину, я понял глупость такой затеи. Дальнейшая жизнь в игре станет пустым времяпрепровождением. Даже хуже. Если Мастера ограничены тысячелетней жизнью, после чего они осознанно уходят в мир Создателей, то для меня это будет, можно сказать, бесконечность из постоянных перерождений.

Шанс, который волей случая мне был дан, навряд ли выдастся еще когда-нибудь. Я никогда больше не узнаю и малой части того, что мне сейчас известно, не говоря о повторном обретении перстня. Войду я в клан и приму участие в их войне или сотру себе память и продолжу жить в игре, что мне это дает в итоге? Ответ до безобразия прост — ничего. Лишь пустая трата времени и только.

Видя мои размышления, Катерина не стала мне мешать. Сев за стол напротив меня, она ждала, пока я созрею в своем решении. Не стал ее томить:

— Значит, пусть будет так, и мы вместе покинем игру.

— Ну, наконец, ты решился, — обрадовалась Катерина и, покопавшись в одном из ящиков стола, достала сверток. — После получения уровня Мастера нам потребуется привести свои характеристики в порядок. Как чувствовала, что они понадобятся. Это твои фотографии детей из интерната. Воган Пирс распорядился, и нам пришлось их вернуть в исходное состояние.

— То есть как?! — моему возмущению не было предела. Я даже в мыслях не мог допустить, что можно было так поступить с больными детьми.

— Это уже неважно. Если мы, будучи двумя Мастерами, вылечим всех детей и зафиксируем показатель здоровья, новый глава клана уже не сможет их вернуть в прежнее состояние. Для этого понадобится сразу три Мастера. Так что перед уходом из игры мы сможем оставить доброе дело.

— Хоть это радует… А как быть с моей репутацией? Я покидаю игру обвиненным во всех тяжких грехах начиная от убийств до кучи изнасилований. Моими фотографиями увешен весь город!

— Ну, это не проблема. Пока Марик не назначил в городе временного наместника, это пока что в моей власти.

Пока Катерина названивала по телефону и раздавала указания по снятию с меня клейма преступника, я подошел к окну. Внизу народ активно суетился. Марик, как истинный полководец, стоял на месте и раздавал указания бойцам и посвященным. Те грузились в машины и разъезжались.

— Вот и все. Пара часов и все команды сверху дойдут до низа. К вечеру с тебя снимут все подозрения. Больше нам здесь делать нечего. Поедем?

— Куда?

— Не знаю, — пожала она плечами. — Если хочешь, поедем к тебе, чтобы напоследок ты побыл дома. Хоть я в этом городе и провела столько лет, но он для меня так и не стал родным. Мой прежний дом уже давно сравняли с землей. Там, наверное, камня на камне не осталось.

Когда мы покидали особняк, вокруг было непривычно безлюдно — посвященные и все охотники уже разъехались. Трое обычных мужиков в камуфляже стояли невдалеке кружком, болтая о чем-то меж собой. На площадке перед входом осталось два фирменных джипа. Мы сели в один из них. Быстро разогнавшись, Катерина поехала прочь от своего некогда дома, на прощание даже на него не взглянув.

Всю дорогу она молчала, да и мне нечего было сказать. Я никак не мог свыкнуться с мыслью, что еще немного, и вся эта жизнь для меня закончится. Я покину не только свой родной город, но и прежний мир навсегда, отчего алчно смотрел по сторонам, пытаясь запечатлеть напоследок эту реальность.

А тем временем, для всех в округе этот день был таким же, как все прежние. Кругом по тротуарам куда-то бежал народ, по дорогам спешили машины, да и сам город продолжал жить своей обыденной жизнью. Что-то строилось, улучшалось или разрушалось, чтобы на его месте построилось новое.

Когда мы въехали в мой родной двор, я почувствовал особый трепет. Здесь прошла вся моя жизнь с самого рождения. Все вокруг было не то, что знакомым, — родным. Никогда не задумывался, как мне это в действительности дорого. И лавочки в тени высоких деревьев, посаженных еще первыми жильцами дома, коими были мои родители, и спортплощадка с турниками, сделанными опять же силами жителей дома.

Катерина припарковала автомобиль на свободном месте и посмотрела на меня. Вероятно, в этот момент она почувствовала мою меланхолию. Я подождал, пока мимо нас пройдут соседи по дому, и вышел из машины. Подойдя к подъезду, я открыл дверь и…

— Как?! Тимофей?! Уже отсидел?! — изумилась Лошкина.

— Из тюрьмы сбежал! — изумилась вторая Лошкина.

Да откуда же вы на мою голову опять взялись?!

— Вышло небольшое недоразумение…

— Недоразумение?! Тимофей, да твоими фотографиями весь город обклеен!

— Ага! И в фас, и в профиль! — подтвердила вторая.

Тут до обеих, по-видимому, одновременно дошло, что меня не просто так ищут, а по подозрению в куче преступлений, и что я до жути опасен. Мигом побледнев, будто к ним сама смерть явилась, те ухватились за рты и принялись пятиться.