Популяция

В городе был страх. Пустые улицы с телами, машины с телами, витрины магазинов, за которыми видно было, как на полу разлагаются покупатели. Приходилось объезжать пробки из мёртвых караванов. Кое-где останавливались, кричали, звали людей. В ответ – тишина. Пополнили запасы. Переоделись в тёплое и, кажется, модное. Фонари на батарейках взяли, незамерзайку, котелок и чайник для походов, так, мелочь всякую. И поехали дальше. Теперь уже – куда глаза глядят.

Трасса виляла сквозь лес, машины попадались реже. Стало уже темнеть, когда вдалеке замаячил рыжий свет. Миха рванул машину вперёд. На краю дороги горел целый пионерский костёр, возле него сидели трое. Псинка – дурнина, рванула к людям первой, парни едва сдерживались, чтобы тоже с лаем не кинуться к живым.

6.

После радостных выкриков и рукопожатий познакомились. Высокого лысого мужика звали Алексей. Бывший вояка, прошёл Афган, такой херни от жизни не ждал, тоже переболел, когда очнулся дома – все умерли: мама, жена, сестра жены, которая приехала в гости. У костра варила кашу в большой эмалированной кастрюле Нина Ильинична. Пенсионерка. Жила одна, захворала, пошла в аптеку, там упала в обморок. Пришла в себя от холода и вони. К ней прижимался Санёк. Мальчик лет восьми. Про него ничего не понятно, потому что он только начинал говорить и срывался в рёв. Подобрал его Алексей на улице.

Олегу Алексей понравился. Чёткий мужик. Ильинична отгоняла их с куревом «подальше от ребёнка». За время перекуров они коротко обменялись историями жизни и тем, что произошло за дни эпидемии. Оказывается, по ящику успели показать, как по всей стране прошла неизвестная болезнь. Что врачи распознали её как скоротечную саркому лёгких, но так и не успели понять, как она передаётся и можно ли хотя бы начать лечить. Ввели военное положение кое-где. Потом электричество отрубилось. Связь тоже.

У костра старались о смерти и болезни не говорить. Малой тут же начинал рыдать и долго не мог успокоиться. Говорили о хорошем, рассказывали всякие байки из жизни. Особенно старался мент. То сюжет кино фантастического пересказывал, то про космос и далёкие вселенные, тыкая пальцем в ясные ноябрьские звёзды, то про праздник – Новый год, как он маленький с родителями встречал первый рассвет года и снег переливался розовыми искрами как ягодное мороженое, а потом постепенно сверкал на солнце так, что глаза слепить начинало.

– Я ж не местный. Я в Оленегорске жил, там столько снега и холод аж -50 бывал. Но мы в новогодние каникулы, чуть рассветёт, бежали в снежки играть, крепости строить, весь день до темноты.

Санёк слушал его и улыбался. А Алексей крепко сжал Олегу плечо.

– Пошли, Олежек, курнём.

Отошли в сторонку и лицо вояки переменилось. Он стал серьёзным и будто даже злым, руки на груди сложил, брови сдвинул по-волчьи, даже обошёл кругом свою машину, хотя обычно они закуривали, глядя на компанию издалека. Олег следом спрятался за старый битый логан нового своего товарища. Алексей попинал колесо:

– Ты где его нашёл?

– Вывалился на меня из опорного, я его выходил, а чо?

– А то, Олежек. Пиздит твой мусор! Был я в Оленегорске. Это город за полярным кругом, нет там в Новый год никаких рассветов и закатов, и слепящего снега на солнце. Полярная ночь, нах…

С утра выдвинулись на двух машинах. Санёк наотрез отказался ехать без Псинки. Они за ночь как приросли друг другу. Дворняга видимо нашла в мальчике замену, умершему на её глазах, маленькому хозяину. Саша хоть немного стал оттаивать, даже скользом упомянул в разговоре о папе, маме и Даше, которые «не проснулись».

Решено было ехать до любых первых домов с печной трубой, там остановиться на пару дней, нормально поспать, поесть, возможно даже помыться в бане. Ильинична хоть и пожилая женщина, а по сути, та ещё генеральша и всем мать. Вопросы быта, порядка и распорядка она выстраивала что надо. Первое утро началось с умывания и чистки зубов. Нина Ильинична вытащила из своей кошёлки всем по щётке и пасту «Хвойная», а покорные «мужчины мои» как малыши в садике выстроились рядком и крайне неаккуратно ёрзали щётками, плевали на жухлую траву и немного себе на куртки. Женщина потом всем разлила по кружке воды – прополоскать, и нежно «доумывала» каждого. Потом она всех накормила рисовой кашей на сгущёнке. По машинам запрыгнули сытыми и счастливыми, будто не пахнет их одежда труповиной, будто не встретятся дальше на трассе машины с окоченевшими пассажирами и разноцветные блестящие горки мёртвых проституток у обочин.