Попс

— Нормально. Нормальная группа, все супер.

У выхода сидит толстый охранник с тупой рожей, разгадывает кроссворд. Он недовольно смотрит на нас: придется оторвать свою жопу от стула и отомкнуть нам дверь.

Мы выходим на крыльцо. Четыре чувака выгружают из багажника «пятерки» гитары — тоже приехали репетировать. Курт машет рукой волосатому парню, волосатый кивает в ответ.

— Это Кубарь, — говорит Курт. — Я играл с ним в металльной команде, называлась «Вомбат».

Стоим в переходе, у киосков, напротив стеклянных дверей метро. У каждого в руке по бутылке «Клинского» — Курт угостил нас в честь первой репетиции.

— Панк-рок должен быть социальным и интеллектуальным, иначе это не панк-рок, а попсня, — говорит Курт. — Я херею от всех этих чистеньких мальчиков и девчонок, которые зовут себя панками, покупают кеды по три тысячи и майки по полторы и ходят на концерты «Наива».

— Да, поп-панк — это какой-то абсурд, — говорю я. — Все равно что «колхозный мерседес».

— Это, пиплы, оксюморон, — говорит Леха.

— Чего? — переспрашивает Курт.

— Это термин такой. «Колхозный мерседес» — это оксюморон. «Соленый сахар» — тоже оксюморон.

Леха ставит бутылку на заплеванную плиту, садится на корточки. Он вынимает из рюкзака книгу — Ален Гинсберг «Индийские дневники», — открывает, начинает читать.

В переход спускаются два мента, лейтенант и сержант, идут прямо к нам.

— Давайте-ка ваши документы посмотрим, — говорит лейтенант.

Я вытаскиваю паспорт, протягиваю ему, он листает, поднимает глаза на меня.

— Фамилия?

— Маркин.

Мент возвращает мне паспорт. Я не понял вопроса. Если он думал, что я этот паспорт украл, то я и фамилию мог посмотреть. Кроме того, в паспорте есть фотография.

Менты берут паспорта у Курта и Лехи.

— Ну, чего вы стоите здесь, а? Только засераете переход, вон сколько мусора из-за вас. — Лейтенант смотрит под ноги. На плитах валяются окурки, пакет от чипсов «Лэйс», раздавленная пачка от сигарет «L amp;M».

— Это не мы, — говорит Курт. — Мы только что подошли. Постоим, пиво выпьем — и бутылки положим спокойненько в мус-с-с-сорку. Ясно?

— Ты здесь не выебывайся, — говорит сержант. — Слишком умный. Здесь я говорю, что делать, ты понял?

— Ладно, пошли, — говорит лейтенант. — Этот черный говнюк уже ждет.

— Не, ты подожди, хули он…

— Сказал — пойдем. Время дорого…

Менты поднимаются по ступенькам.

— Ебаные акабы, — говорит Курт. — Ходят, пристают к людям…

— «Йедем дас зайне», — говорит Леха. — Каждому свое. Они делают свое дело, мы — свое. Их дело — мешать нам жить, наше дело — сделать так, чтоб они нам не мешали…

— Короче, если время есть, можно дернуть ко мне. — Курт допивает пиво, наклоняется, ставит бутылку на плиты. — Там должны мои друзья зайти — посидели бы, водки попили…

— Я бы с радостью, но у меня «стрела», — говорит Леха.

— С девушкой? — спрашиваю я.

Он кивает.

— А ты поедешь, Саня?

— Поеду.

* * *

Окна кухни в квартире Курта выходят на искусственный пруд. Пруд обложен бетонными плитами. Несколько мужиков удят рыбу.

Друзья Курта — Руди и Паша — похожи друг на друга: стриженые налысо, оба в черных свитерах и джинсах.

— Надо привлекать молодежь на свою сторону, — говорит Руди. — Причем, прежде всего тех, у кого мозги еще не до конца убиты пропагандой. Тех, кого хоть что-то еще волнует. Хотя бы неформалов каких-нибудь — чтобы не урло всякое.

— Большинство неформалов ничем не лучше, — говорит Курт. — Такое же быдло. Слушают, например, металл или панк, потому что друзья это слушают. А может, и не слушают даже, а так, майки носят, нашивки, потому что модно…

— Ты бы лучше молчал, — подает голос Паша. — Такие, как ты, только говорить могут. Что ты конкретно делаешь, чтобы что-нибудь изменить? Или тебе, может, нравится то, что вокруг тебя происходит? Что людей винтят ни за хуй? Что политзаключенных в стране уже тысячи? Что информацию всю фильтруют? Что забивают людям мозги рекламой, превращают их в послушных зомби? Или ты думаешь, что все как-нибудь образуется, да?

— Ничего я не думаю. Я живу, как хочу. Если тебе это нравится — газеты распространять, агитировать, — заебись, флаг тебе в руки. Я тебя уважаю за это. Но я честно тебе говорю — заниматься всем этим мне в лом. Хотя идейно я с вами…

— На хуй нужны нам такие попутчики? — говорит Паша. — Балласт это, лишний груз.

— Ладно, хватит вам ругаться, — говорит Руди. — Давайте лучше добьем пузырь. — Он берет бутылку водки, начинает разливать. — Да, кстати, товарищи музыканты, а в концерт вы не хотите вписаться? Знакомые парни делают сейшн…

— Там, наверно, чисто партийные группы… — говорит Курт.

— Нет, скорей, разделяющие определенную идеологию. «Антибуржуй-фест» называется.

— Такую идеологию мы тоже разделяем, — говорю я. — А вообще, туда вписаться реально? И что, надо билеты выкупать?

— Вряд ли. А насчет реально, нереально… Нет ничего нереального.

* * *

Гримерка. На сцене лабает группа. Слышно их плохо, звук в клубе убитый. Перед началом феста звукач укурился «травой». Стас, организатор концерта, бегал, орал — не помогло.