Попрыгун

– Скорость в некоторых участках может дойти до ста километров. Береги ноги! – заботливо предупредил Киазо и закрыл за мной люк.

Несколько секунд ничего не происходило, и я уж подумал, что Киазо не справился-таки с управлением, но тут что-то подо мной зашипело, я с удивлением понял, что сдвинулся с места и покатился вперед по наклонной трубе, постепенно набирая скорость.

Кто катался на «русских горках» и вдруг в процессе осознавал, что крепления его больше не держат и поездка из развлекательной внезапно превратилась в смертельно опасную, поймет мои ощущения. Я летел, как болид, не разбирая дороги, не умея ни управлять движением, ни хотя бы притормозить.

Благо устройство пищепровода было совершенным. Я ни с чем не столкнулся за все время пути и даже ничто не зацепил. Трубы сами собой состыковывались с нужными отрезками, я летел, как локомотив, а машинист где-то переводил стрелки в нужную сторону. Подъемы и спуски я ощущал весьма опосредованно – слишком уж быстро и резко все происходило. И меня даже не тошнило – повезло тем, кто поедет за мной следом. Видно, мой организм за последние дни дошел до такой стадии, когда его ничем нельзя было удивить. Он закалился и окреп. А Слапом ликовал и орал в моей голове боевой трогганский гимн воинов. Ему полет по трубам доставлял неземное удовольствие. Как по мне, гимн – сплошная какофония, набор звуков, состоящий из вскриков, потрескиваний, рыков и посвистываний – все это традиционно использовали трогганы, чтобы запугать врагов.

Думаю, Киазо даже преуменьшил скорость, в некоторые моменты она явно приближалась к двумстам километрам, и если бы не вовремя найденное айвом масло, то от одежды уже давно остались бы лишь рваные клочки, а тело бы мое стерлось до костей.

Я уже начал было верить, что этот полет по трубам никогда не кончится и что бесконечность – это не предел. Хотя, будь я немного более объективен и считал бы секунды, то понял бы, что все путешествие длилось не более трех-четырех минут.

Но уж чем-чем, а излишним объективизмом я не страдал. Мы, люди, существа исключительно субъективные. Когда нам что-то нравится, мы об этом говорим прямо, и наоборот.

Впереди что-то щелкнуло, мелькнул свет, и я вывалился, как пробка из бутылки, ногами вперед в просторное помещение, тут же попытался подняться, но поскользнулся на масле, упал, вновь попробовал встать, хотя бы на четвереньки, – это у меня получилось, и, наконец, поднял голову, чтобы осмотреться.

Я находился в огромном зале, одну стену которого целиком занимало панорамное окно, из которого открывался шикарный вид на окрестности. Прочие детали интерьера я рассмотреть не успел, кроме одного – прямо посреди зала, в пяти шагах от меня, за длинным столом в одиночестве сидел господин, одетый по моде XVII века в камзол и кружева, и меланхолично отхлебывал вино прямо из бутылки. На столе лежала обнаженная шпага, а на полу у стула валялись несколько пустых посудин, показывающих, что занятием сиим он предается уже достаточное время и прекращать его, видимо, не намерен.

На столе под шпагой лежал синий портфель.

Господин поднял на меня взгляд и воскликнул по-французски:

– Мой русский друг, это вы! Какое счастье!

Передо мной был Бреже, чуть потрепанный жизнью, будто бы слегка постаревший, но все еще крепкий на вид, полный сил, разве что взор его утратил былое божественное сияние, потускнел, и даже цвет глаз слегка изменился.

Что-то громко щелкнуло, за моей спиной в стене открылся проем, и оттуда выскочила Леа, а я едва успел отскочить в сторону, чтобы она не снесла меня с ног.

Бреже удивленно расширил глаза, но воздержался от комментариев, и все последующие минуты, пока из пищепровода один за другим вываливались члены нашей банды, включая Алешеньку, француз молчал.

Наконец наш отряд более-менее оклемался после путешествия. Тогда Бреже демонстративно захлопал в ладоши и сказал:

– Месье Максимов, сколько я вас знаю, вы всегда готовы удивить. Вот так сюрприз! Господа… дамы… вина?

– Кто это? – неприязненно оглядела француза Леа.

– Это Наместник, – быстро подсказал Алешка и склонился в поклоне до пояса: – Кланяйтесь ему, кланяйтесь, может, помилует!

– Так вот он какой, Наместник, – негромко, но очень зло произнес Вася.

– Нет, друзья мои, не спешите его убивать, – остановил я скорого на расправу лейтенанта. Мое настроение улучшалось с каждой секундой. – Все еще более сложно, чем кажется на первый взгляд. Это, граждане, не просто человек – это самый настоящий бог на земле, и я тому свидетель!

– Я уже давно не бог, месье Максимов. – Бреже устало отхлебнул из горлышка. – Кончилась моя сила.

Но мое превосходное настроение было уже не испортить. Я знал, что если кто и сумеет вернуть меня домой, то это Бреже. Один раз вернул, вернет и во второй.

Я его нашел – значит, полдела сделано. Уже почти найден путь обратно, Катя. Я иду к тебе!

Глава 6 Пища богов

Леа, Киазо и Свиридов осмотрели резиденцию Наместника и заблокировали единственный вход изнутри.