Попробуйте отшутится!

Он тоже с интересом оглядел меня и пожал руку.

Я расположился в отведенной мне комнате. Минут через тридцать мне представился подходящий случай, и я, прокравшись в кабинет, положил украшение на место. Копию я оставил себе.

Для новоиспеченного жениха я вел себя слишком осторожно и старался избегать ситуаций, которых, как правило, ожидают от будущих супругов. Зато моя хитрая лисичка, похоже, имела несколько иной взгляд на эти вещи.

— Ведите себя естественнее, так, как обычно ведут себя жених и невеста, — прошептала она, прильнув ко мне и прижав тыльную сторону моей ладони к своей щечке, в то время как миссис Кемпер наблюдала за этой сценкой с крыльца.

Мы были в доме единственными гостями, и понятно, что ее внимание было приковано к нам.

Бобо произвел на всех прекрасное впечатление.

Почувствовав себя в центре внимания, он понял, что ему не следует набрасываться на всякого, кто подойдет близко, однако сразу же показал, что не позволит кому ни попадя гладить себя. Когда какая-нибудь из женщин приближалась к нему с обычным сюсюканьем, — почему-то считается, что именно так нужно обращаться к собакам и кошкам, — Бобо делал стойку, задирал хвост и смотрел так, что уже никому не хотелось протягивать к нему руку.

Исключение составляла только Элен. Он подходил на ее зов и выглядел вполне счастливым, находясь рядом с ней.

Кемпер посмотрел на собаку и, не пытаясь погладить ее, как это сделали его жена со своей секретаршей, сухо заметил:

— Довольно странный метис. Помесь дворняги с какой-то хорошей породой, и притом отлично воспитан.

Похоже, он на своей шкуре испытал, что такое побои, и запомнил их на всю жизнь. Он ценит свободу и совсем не в восторге от людей. Я прав, Бобо?

Услышав свое имя, пес с минуту пристально смотрел на Лоринга Кемпера, потом помахал хвостом и, опустив глаза, застыл как статуя.

Кемпер усмехнулся:

В нем говорит порода, что-то вроде гордости, унаследованной от предков, простую дворнягу этому не научишь. У этого пса есть прошлое, и он чувствует ответственность за хозяина, в этом заключается вся его жизнь. Вы извините меня, Дженкинс, но он ведет себя так, словно пытается защитить вас от всего мира.

И он пристально посмотрел мне в глаза. Но если он надеялся прочитать что-то на моем лице, то ему это не удалось. С видом непринужденной любезности и не отводя глаз, я сказал:

— Я люблю его, хотя, по правде сказать, плохо разбираюсь в собаках. Он хороший друг, только я не думаю, что он так уж умен.

Пожав плечами и широко улыбнувшись, Кемпер сменил тему.

О Лоринге Кемпере я мог бы сказать одно — он, без сомнения, знал толк в собаках и понимал их натуру.

В воскресенье мне принесли записку и сверток. Записка была без подписи, а в свертке оказалась камера особой конструкции. Я прочел записку:

«Нас интересует письмо, подписанное Джорджем Смитом. Оно находится в сейфе. Вставьте его в камеру, настройте ее, подержите пятнадцать секунд, потом выньте письмо и уберите в сейф. За камерой придут позже».

Я улыбнулся. Все было настолько очевидно, что доходило до абсурда. Я, Эд Дженкинс, мошенник международного класса, нахожусь в доме, где хранится одно из самых бесценных сокровищ, когда-либо попадавших в Америку. Такое украшение по карману только крупному коллекционеру, и даже тот, кто владеет им, вынужден ждать, когда улягутся страсти, чтобы заявить о своем приобретении открыто. Подобную драгоценность лучше всего хранить в тайне, даже сейф не является надежным укрытием.

Случись что-нибудь с этой вещицей во время моего пребывания в доме… Да, все так просто, что можно не доводить мысль до конца. Когда в доме гостит всемирно известный мошенник и из сейфа пропадает бесценное сокровище, тут уж любой сопоставит факты и сделает выводы. Письмо — это явная выдумка. Герман даже не позаботился, чтобы его инструкции относительно письма Джорджа Смита выглядели хоть мало-мальски убедительно. В записке не говорилось, как фотографировать письмо — с одной стороны или с обеих, а имя было, совершенно очевидно, выдуманным. Меня не удивило бы, если бы в камере не оказалось линзы.

Да, этот Дон Дж. Герман мне уже порядком поднадоел. Я бы мог посмеяться над ним от души, если бы не видел его лица, когда с него слетела маска и он предстал в своем истинном обличье. Сущий дьявол, а не человек.

Поздно вечером в воскресенье, между одиннадцатью и двенадцатью часами, мне надлежало увлечь Кемпера беседой. Я хорошо понимал, что это означает. Бог ты мой, да десятилетний ребенок понял бы все.

В половине одиннадцатого вечера в воскресенье я прошмыгнул в кабинет, открыл сейф и достал украшение. Положив на его место копию, я отправился искать Кемпера.

С одиннадцати до двенадцати мы беседовали о собаках, Элен уже уехала.

В тот вечер Кемпер был не склонен вести беседу, он смотрел мне в глаза и слушал. Вот черт, он только слушал, и все! А я долго и нудно рассказывал ему что-то о психологии собак, и мне уже начало казаться, что я схожу с ума. Наконец часы пробили полночь. Извинившись и стараясь придать голосу заинтересованность, я спросил, не хочет ли он спать.