– Легко сказать, – согласился Логан. – Пока никто не знает твой секрет.
– Потому что прошло всего две недели. Вообще–то, меньше, если считать с секса. Войди в
мое положение. Я только начал привыкать к самой идее. И хочу насладиться, прежде чем ее
придется отстаивать.
Логан закрыл глаза и задал вопрос, который его страшил:
– А ты будешь?
– Буду ли я…
– Отстаивать?
Логан слышал, как Тейт вздохнул так, что не предвещало ничего хорошего на его вопрос.
Но он продолжал молчать, решительно настроившись позволить Тейту озвучить свои мысли, а
потом уже дальше исходить из сказанного.
***
– Да. Я буду отстаивать. Но не буду тебе лгать, моя семья
откровенно сообщил ему Тейт.
– Это?
– Тебя, меня. Нас.
Низкое одобрительное
этим довольным звуком.
– Нас. Мне нравится, как это звучит, – признал Логан.
Тейт опустил руку между своих бедер, чтобы медленно растереть эрекцию, набухающую в
его спортивных штанах.
– Как и мне. И скажи Коулу, чтобы перестал решать за меня.
– Я не стану ничего
– Отлично. Потому что я знаю, чего хочу.
– Да?
– Да. Логан, моя семья до мозга костей традиционная. Мы все ходим по воскресеньям в
церковь. Поверь, ни одна часть всего этого не будет легкой, но… – Тейт ощутил, как зачастило
сердце вместе с пульсацией члена под ладонью.
– Но?
– Я хочу тебя. Должен ли я уйти потому, что ты мужчина? Возможно. Они уж точно
скажут «да». Но меня так тошнит от всех вопросов, которые крутятся в моей голове, – Тейт
замолчал и облизал свои губы. – Я хочу мужчину, который сел напротив меня и перевернул все
мои взгляды на мир. И если это неправильно, то я не знаю, что и думать, потому что, когда я с
тобой, это кажется нереально правильным.
– Тейт?
– Ммм?
– Я мечтаю оказаться в твоей квартире прямо сейчас, а не на своем балконе.
Тейт представил себе Логана, сидящего на улице среди мерцающих, городских огней.
– Ты все еще пьешь?
– Нет.
Тейт скользнул рукой в свои штаны и погладил ладонью свою обнаженную плоть,
вспоминая сегодняшний вечер в баре, у стены.
– Тебе лучше?
– Да, лучше. Тейт?
– А?
– Ты хочешь спать?
Тейт опустил взгляд на свое тело и стянул треники на свои бедра.
– Пока нет.
– А что ты делаешь?
– Слушаю твой голос и возбуждаюсь.
Стон стал ответом Логана. Когда Тейт услышал скрип стула, он понял, что Логан поднялся
и пошел куда–то.
– А ты что делаешь?
– Иду в спальню, чтобы раздеться. Не хочешь ко мне?
Тейт поиграл со своей мошонкой и выпустил тихий рык на это приглашение.
– Слишком поздно.
– В каком смысле?
– В том смысле, что у меня уже стоит, и я хочу кончить.
– Эгоист, – ласково укорил Логан. – Если мне не изменяет память, то ты уже кончил
дважды за сегодня. Меньшее, что ты мог бы сделать, – это сесть на ту смертельную штуковину,
которую называешь «транспортным средством», приехать и вернуть мне должок.
придется прекратить свое занятие.
– Ага, – согласился Логан.
Что–то еще долго шуршало, а потом он вернулся и пообещал:
– Но я смертельно хочу этого, и если ты приедешь, а не спустишь в свою руку, то сможешь
трахнуть меня.
Тейт стиснул зубы.
– Ты грязно играешь.
– Приезжай, и я покажу насколько грязно. Ты хочешь, сам же знаешь.
Тейт бросил взгляд на часы – было уже час–сорок.
Втряхнув себя обратно в штаны, он поморщился, пока садился прямо, а потом встал,
обводя квартиру взглядом в поисках шлема и куртки.
– Логан? – он обнаружил и то и другое, и подобрал все.
– Да?
Тейт сдернул ключи со столешницы и произнес в трубку.
– Пятнадцать минут. Готовься.
На этом он сбросил вызов и вышел за дверь, захлопывая ее за собой.
Тейт влетел в подъезд квартирного комплекса Логана в ту же секунду, как приехал, и
сейчас обнаружил себя выходящим из лифта на его этаже.
сомнений. Он хотел быть здесь.
И пока он стоял в пустом коридоре в своих серых спортивных штанах, белой футболке и
кожаной куртке, он потянулся вниз, чтобы поправить эрекцию, которая совершенно не спадала с
момента, как он покинул свою квартиру.
Несколько секунд спустя входная дверь Логана открылась, и Тейт решил, что эта поездка в
два часа ночи стоила того. Его пальцы сжались на шлеме, пока он быстро осматривал влажные
волосы Логана, зачесанные назад, темную щетину, которая оттеняла его челюсть, и каждый до
единого сантиметр открытой кожи…а ее было нереально много.