Попробуй меня разлюбить

Метана и мышьяка там куда больше. Плюс еще куча химозы, которая вырабатывает в тебе зависимость. Когда в школе нам говорят, что курить совсем не круто — стоит прислушиваться.

Ранние морщины, желтизна кожи и зубов — первые звоночки последствий курения, о дальнейших я даже задумываться не хочу.

Пробегаюсь пальцами свободной руки по сенсорному дисплею и набираю по памяти папин номер.

— Да!

Отец явно на взводе. Рявкает так, что я на секунды теряюсь. Никогда не слышала от него слова грубого в жизни. Он ни на меня, ни на маму никогда голос не повышал…

— Папа, это я, — выдыхаю, а по щекам слезы катятся. Моя нервная система снова пошатывается, как и весь мир вокруг. Картинка перед глазами становится мутной.

— Катя? Катя! Доченька, ты где?

На заднем фоне слышу маму. Она, кажется, тоже плачет. Бедная моя мамочка.

— Ваня, это Катя? Наша Катя?!

— Это я! Папулечка, мамулечка, я… У меня все хорошо. Завтра, — тараторю сбивчиво, — завтра я уже буду дома, — хлюпаю носом, стряхивая пепел.

— Где ты? Что с тобой? Ты в порядке? — папа засыпает вопросами, ответить на которые я просто не в состоянии.

— Я, — замолкаю.

В порядке ли я? Нет, конечно нет. Я на грани. Меня пугает все, что происходит. Мне постоянно чудится тот подвал, а еще кажется, будто все это, просто нереально. А вдруг я действительно до сих пор там и это чудесное спасение лишь игра моего воображения?

Понять, где правда, а где ложь, я больше не в силах.

— Катя! Катя! — голоса родителей звучат наперебой, а я понимаю, что молчу уже не меньше минуты.

— Я, я хорошо, папа. Мамочка. — Знаю, что она тоже слышит. — У меня все хорошо. Данис… Он, он меня спас.

— Данис? Где вы? — снова басит отец. — Скажи, и я тебя заберу.

— Я не знаю. Где-то далеко. Наверное, в другой стране. Я ничего не знаю. Утром будет вертолет. Папа, со мной все хорошо! — выпаливаю отчаянно, срываясь на крик.

— Он тебя там держит? — отец выдает самое ужасное предположение из всех возможных.

Как он вообще мог так подумать про Дана?

— Нет, нет, — хлюпаю носом, — конечно нет. Он меня спас. Там был дом, люди, я не знаю, папа, они сказали, что ты в чем-то виновен. Что ты… я… Дан меня спас, — повторяю как зачарованная. — Спас, если бы не он…

— Катенька, я отслежу телефон, по которому ты звонишь. Не выключай его, слышишь? Только не выключай! Тата, на.

Кажется, он всовывает матери трубку, а сам, сам куда-то идет.

— Котеночек.

Мамин голос запускает процесс самоуничтожения. Я начинаю рыдать еще сильнее, захлебываюсь слезами. И толком сказать ничего не могу. Только слышу ее успокаивающие, ласковые слова.

— Все будет хорошо, котеночек. Слышишь? Папа вас найдет.

— Да, — часто киваю, делая очередную затяжку, которая оказывается нужна мне больше воздуха, а потом связь резко обрывается. Я больше не слышу успокаивающий мамин голос.

Тишина…

Смотрю на темный экран. Жму на боковые кнопки, но ничего не происходит. Кажется, села батарейка.

Сигарета сотлела, выбрасываю окурок, в ужасе понимая только сейчас, что все это время я и представить не могла, насколько больно моим родителям.

Растираю слезы по щекам и поднимаюсь на ноги. Когда поворачиваюсь, громко взвизгиваю. Кайсаров стоит у двери молчаливой тенью. Неужели он все это время был тут?

— Ты сказал, что позвонишь родителям, — налетаю первой, — они там с ума сходят, — упираюсь ладонью ему в грудь.

— Завтра, я собирался позвонить завтра, потому что телефон почти на нуле, а утром мне необходимо сделать звонок.

В ужасе пялюсь на севший смартфон и вот теперь смотрю на Дана виновато. Отступаю.

— Зарядки нет? — спрашиваю очевидную вещь, на которую и так знаю ответ.

Кайсаров сжимает пальцами переносицу и забирает у меня телефон.

— Иди спать, Катя, — говорит отрывисто, но это лишь обманка. Он так делает, чтобы не закричать на меня.

— Дан, я… я же…

— Катя, пожалуйста.

— Прости.

Уходить я не хочу. Вместо этого бросаюсь к нему навстречу, обвивая руками крепкий голый торс. Касаюсь губами кожи и дышу. Часто-часто.

— Я не думала… Я никогда не думаю, — всхлипываю, — ты же знаешь. Я полная, просто беспросветная дура.

Данис молчит. Мы стоим так минут пять, прежде чем его ладонь ложится на мой затылок. Он зарывается пальцами в растрепанные волосы и с шумом выдыхает.

— Мы что-нибудь придумаем, — говорит уже совершенно спокойно. — Не плачь.

— Прости, — снова извиняюсь, когда мы возвращаемся в дом.

Данис бросает телефон на стол, а сам опускается на кровать, упираясь локтями в колени. Думает.

Я прямо вижу, как в его черепной коробке скачут мысли.

— Папа сказал, что может отследить нас по телефону… Но просил не отключаться для этого.

Данис качает головой, что это значит, я не понимаю. Поэтому аккуратненько присаживаюсь рядом и, набравшись смелости, переплетаю наши пальцы.

— Мы выберемся, — скорее для того, чтоб саму себя успокоить, это говорю. — У нас все будет хорошо.

Дополнение: «Возможно, по-отдельности», — так и рвется наружу, но тут я помалкиваю. Кажется, в моей голове начинает формироваться план, но озвучивать его даже себе я пока не готова. Слишком рискованно, вдруг Дан… Ох, лучше пока вообще не думать.