Попробовать Жизнь

В книгах находилось множество историй про Амадеуса и про остальных трех хозяев других островов, парящих над планетой, и столько же о том, что произошло с основной землей до того, как людям пришлось ее покинуть.

Расстраивало только, что ничего из этого не подтверждалось фактами, датами и достоверными именами реально живших людей. То ли вся информация потеряна – все-таки, больше трех тысяч лет прошло с поднятия островов, то ли изначально засекречена. Легенды были одна другой загадочнее, но все они сводились к идеализированию объекта рассказа и его восхвалению. Но Лире всё равно нравилось читать, а имеющиеся в библиотеке учебные пособия ей уже давно изучены, и приходилось довольствоваться менее информативными книгами из того, что есть. Выводы она делала, предполагала, но своя дальнейшая судьба для неё оставалась загадкой. Некоторые вещи, о которых прямо не писалось истолковывались ей верно и всё же из-за отсутствия конкретики было много и ложных представлений о Амадеусе.

– Меньше чем через полгода мы покинем этот мир, – она полагала, что Амадеус находится в похожем межпространстве, как и Найра. – Но разве мы успели пожить?

Лира догадывалась, что и Сарион в какой-то степени, как и она сама обрёл самосознание, только не в предмете, а в воплощение самой магии. И ее мысли, на удачу, были истинными. Если душа смогла зародиться в чем-то настолько неживом как робот, то такая подвижная и пластичная материя как магия уж точно имела больше шансов обретать плотность и разум. От этого и такая различность и непредсказуемость в разумности фамильяров. У Фейраса тоже имелся компаньон, звал он его Илиль. Но тот был таким маленьким по сравнению с Сарионом, пугливым и скрытным, что Лира его видела от силы не больше десяти раз.

– Я очень хочу попасть на Кальтимиру, – Лира вздохнула. – Я никогда, так сильно, ничего не хотела, а сейчас чувствую, как дрожу от предвкушения.

– «Она-х должна, кра, тебя-х отпустить-кр», – мысленно ответил ей Сарион сверкая в вечерней темноте большими черными глазами.

– Не должна, – покачала головой Лира. – И не отпустит, если я не смогу объяснить ей насколько сильно мне это надо.

– «Сбежим-кра!», – Сарион шутил, подбадривая, ведь знал, что клятва Лиры данная Мириэль не позволит ей этого сделать.

Существовал один интересный праздник, который отмечали все люди на каждом из островов. Назывался он Кальтимира. Лира много читала об этом событии и знала, что всего раз в одиннадцать лет парящие острова приближались достаточно близко и разворачивались друг к другу южными сторонами и защитные поля, окутывающие острова, изменяли формулу, чтобы сквозь них мог пройти человек. Между обрывами формировались золотые, искрящиеся от магии мосты, и начинался праздник, который длился ровно девяносто один день. В одной из книг говорилось, что изначально было пять островов или должно было быть, но так и не стало по каким-то неточным обстоятельствам, а хозяйку острова звали Кальтимира. По сути, изначально праздником это не являлось, скорее это был знак памяти и скорби о погибших людях и о правительнице.

– «Одна деталь, а к ней четыре легенды, – вздыхала она про себя, перелистывая книгу к содержанию. – Зачем? Почему просто не писать по делу, опираясь на факты?».

Её злило, что не существовало точного трактата о прошлом, но читала эти иносказания, пытаясь выделять только рациональные моменты, которые хоть немного походили на правду. Лире оставалась неясной эта необоснованная любовь издательств и читателей к аллегориям и преданиям: – «К чему эта вода в обучающей литературе?».

Она захлопнула очередную книгу, отчего лежавший недалеко Сарион возмущенно фыркнул. Всё-таки, пора идти обратно, Мириэль будет недовольна, если узнает, до скольки она задержалась на прогулке. Магический крупный шарик послушно поднялся выше и засветил ярче освещая дорогу до имения.

Меньше месяца осталось до начала, уже ставшего праздником, Кальтимиры. Она ощущала, что остров уже сдвинулся с места, это было схоже с тем, когда плаваешь на спине – почти незаметное, порой убаюкивающее покачивание, но распространялось это только на магический фон, физические предметы никак не страдали, сохраняя свое положение в пространстве.